Элеонора Мандалян - Назад, в жизнь

– Вовсе нет! – раздосадованно вспылила девушка, зардевшись от обиды. – Не стану лгать, я знаю вашу супругу не хуже, чем вас, но не имею к ней никакого отношения. Клянусь вам.

– Боже мой, сплошные загадки. – Помедлив, он все-таки открыл перед самозванкой дверь подъезда.

Они вошли в лифт. Сердце девушки тревожно и радостно замирало, как если бы они поднимались не в тесной дребезжащей кабинке, а взмывали в небо на воздушном шаре. Отпирая дверь своей квартиры, он сказал нарочито небрежно:

– На беспорядок не обращайте внимания. Гости у меня на сегодня не планировались. Если вы не шпионка, не агент и не наводчик, располагайтесь в гостиной. А я, так и быть, приготовлю вам кофе…

– Чай! – эмоционально воскликнула девушка, с детской мольбой во взгляде прижимая руки к груди. – Пожалуйста, чай! Целую вечность не пила горячего сладкого чая.

Он подозрительно покосился на нее и, ничего не сказав, отправился на кухню. Оставшись одна, девушка обвела комнату торжествующим взглядом – ей удалось-таки проникнуть в эту заветную обитель. Она провела пальцем по столу – на полированной поверхности остался блестящий след. Повсюду лежала пыль. Девушка, не задумываясь, извлекла из укромного уголка за шкафом пылевую тряпку и старательно стерла ее. Затем взбила и разложила по местам сваленные в кучу диванные подушки. На кресле валялся спортивный костюм, служивший хозяину домашней одеждой. Она отнесла его в спальню. Любовно разгладила и застелила разобранную постель.

Случайно натолкнувшись на свое отражение в трюмо, девушка отпрянула так, будто увидела там притаившегося грабителя. Опасливо протянула вперед руку и стукнулась о невидимую преграду. Не спуская пристального взгляда со своего отражения, снова, как в сквере, ощупала тело, лицо, одежду. Намотала на палец упругую прядь волос и подергала ее, будто проверяя на прочность. Искусственно улыбнулась себе, желая удостовериться то ли в белизне и ровности, то ли в самом наличии зубов. Приблизив лицо к зеркалу, заглянула в свои зеленовато-рыжие, будто зацветший по весне омут, глаза. Глаза, которые удивительным образом меняли цвет в зависимости от освещения и того, что в них отражалось.

Погруженная в самосозерцание, девушка на какое-то время забыла где она и зачем. Но, спохватившись, поспешила назад, в гостиную, бросив через плечо последний взгляд на свое отражение. Вернувшийся с подносом Тигран застал ее прилежно сидящей в кресле с таким видом, будто за все время его отсутствия она оттуда и не вставала.

– Я заставил вас поскучать. Извините, не сообразил включить телевизор. – Он не признался ей, что просто стоял у плиты перед долго не закипавшим чайником, пытаясь в одиночку разгадать, кто его неожиданная гостья и зачем пожаловала. – Пейте, пока горячий.

Он расставил перед ней на журнальном столике незатейливое угощение и с удивлением наблюдал, с какой опаской тянула она тонкие, вздрагивающие от волнения пальцы к самому обыкновенному стакану.

Соприкоснувшись с горячим, девушка инстинктивно отдернула руку, и лицо ее озарилось счастливой улыбкой. Очень осторожно и бережно она взяла стакан, обняв его ладонями как нечто драгоценное, поднесла ко рту, тронула губами окутанный прозрачным паром напиток и бросила виновато-тревожный взгляд на Тиграна, словно опасаясь выдать себя и свою тайну. И наконец, не заботясь уже ни о чем, стала жадно пить.

– До чего ж хорошо. С ума сойти можно, – промурлыкала она в паузе между глотками.

Тигран, не моргая, смотрел на нее.

– Назовите хотя бы свое имя, моя таинственная незнакомка.

– Ах, на что вам мое имя. Оно давно утратило смысл.

– Уж не сбежали ли вы из дома, глупая девочка?

– Сбежала?.. Из дома?.. – Незнакомка задумалась, взгрустнула и уклончиво ответила: – Пожалуй. В некотором роде…

– Ну хорошо, ваша личная жизнь меня, естественно, не касается. Но должен же я как-то обращаться к вам, раз уж вы у меня в гостях.

– Зовите меня… Одиль.

– Придумала на ходу! – Уличив ее в несерьезности, он мгновенно перешел на «ты». – Надо же, Одиль! А попроще нельзя было? Маша, Роза, Катя, например…

– Мне с детства нравилось это имя. А тебя… – Она последовала его примеру с возмутительной легкостью и непосредственностью: – Тебя я буду называть Фауст.

– Однако… – озадаченно пробормотал он, начиная жалеть, что столь опрометчиво привел неизвестно кого в свой дом. – Послушай!..

– Одиль, – услужливо подсказала она, делая вид, что не замечает агрессивности в его тоне.