Юлия Шолох: Взрослая колыбельная

Последнее манит сильней всего.

Я распахиваю глаза.

– Ладно. Пойду с тобой. Но у меня требования, чего я хочу!

Он улыбается со странной смесью боли и торжества.

– Говори! Все, что в моих силах, сделаю. Костьми лягу, но выполню! Только денег не проси, я беден, Катя, может, не нищий, но и не богат. Впервые жалею об этом за последние годы. Не в них ведь счастье, мне и так хватало. А на тебя смотрю и думаю – тебе хотел бы купить все, что только можно купить за деньги.

Насмешил, ей-богу. Я фыркаю от смеха.

– Зато я богата! Я сама могу кого хочешь содержать! Что хочешь себе купить! Собственного дома у меня нет только потому, что я не смогла решить, где бы поселиться. Одежда, побрякушки… пустое все. А насчет обхаживания предложение интересное, лесник. Хорошую обслугу нынче непросто отыскать, справишься ли? Я дама капризная.

Теперь я посмотрю на него. Вдруг испугается да взгляд отведет? Какой же мужик захочет при бабе на побегушках быть?

Но он не отвел, сощурился, а на губах улыбка плавает. Неуловимая, как луч солнца в темной комнате. Как будто он знает что-то, чего не знаю я.

– Все остальное сделаю, колдунья. Клянусь, будешь как княгиня, только пальчиком указывать да криком покрикивать.

Двусмысленно звучит. Кажется, даже краска к щекам прилила. А он все щурится, улыбка все скользит, неуловимая, и сердце – набатом в ушах.

– Завтрак, обед и ужин! Чай по первому требованию. Баню два раза в неделю!

– Как скажешь, колдунья, – кивнул он.

– Не доставать с вопросами.

– Легко.

– Будешь вести себя так, будто я лучше всех. Смотреть с обожанием, говорить с придыханием и мечтать о моей благосклонности.

– Даже напрягаться не придется, – полушутливо-полусерьезно сказал он.

– Мне нужны дети. Двое.

Вот это вылетело само собой. Он сглотнул, а улыбка сползла, обнажая что-то крайне ранимое. Он сейчас как зеркало, в котором мое собственное отражение.

– Тогда я куплю кольца и мы поженимся, колдунья. Дети должны расти в семье, – быстро решает он.

– Очень интересное предложение.

И вздох облегчения, а после – снова плавающая улыбка. И взгляд, как будто он бросился немедленно выполнять все мои только что озвученные требования. Обожающий.

– Я бы позже предложил, сразу все не рискнул, но раз так обстоят дела…

– Только не думай, что я тебя простила! Это не так.

Хорошо хоть, отвернуться сил достало, потому что отпрянуть я не смогу даже ради спасения собственной жизни. Его дыхание слишком завораживает, чтобы уходить далеко. Его близость как свет в ночи, который тянет к себе.

– Катя…

Его шепот после вполне себе саркастической перепалки совсем пронизывал, пробирал до костей.

– Что?

Получилось так же тихо. И чего шептаться, когда вокруг никого?

– Пойдем погуляем?

– Не думай, что я тебя вот так просто взяла и простила, лесник! – с угрозой шепнула я, но тихо, чтобы никто третий не влез.

– Да ты что! И в мыслях не было, колдунья, – клятвенно ответил он, а по голосу слышно – смеется.

– Тогда пойдем. Куда только тут ходить? Народу много, а вокруг глухой лес.

– Позволено ли мне все твои желания выполнять, даже невысказанные?

– То есть еще до их появления?

– Да. Еще до того, как ты сама поняла, чего хочешь.

– Изволь!

– Тогда обязательно прогуляемся. Может, туда, где баня? Вчера и сегодня ее не топили.

То есть там пусто и сухо. Внутри можно спрятаться от лишних глаз и ушей.

– Веди.

Крепко схватив меня за руку, Волин повернулся и пошел в сторону бани, стена которой виднелась за густыми кустами, где уже наливались красным сладким соком ягоды.

Дверь за нами закрылась, оставляя в тесном предбаннике. Тут положено раздеваться, не будем отходить от традиции.

Боги, как я скучала по нему! Не просто по телу – по мечте. Высокомерный мальчишка стал мужчиной, которому можно доверить и свою судьбу, и судьбу детей. Если рискнуть.

А я готова рискнуть, потому что это единственное решение, о котором я думаю без апатии или отвращения.

Рискну! И даже заставлять себя не придется.

А каким стало его тело! Не знаю, бывает ли что-нибудь лучше.

Пальцы дрожат, когда я глажу его кожу, провожу по груди, касаюсь живота, мышцы которого тут же поджимаются.

От его присутствия, близкого, острого, хочется плакать. И я не сдерживаю слезы. Горячие, как кипяток, они текут по щекам и капают на наши руки.

– Я так тебя люблю, Катя, – шепчет он.

И это именно те слова, которых мне не хватало.

– Почаще повторяй.