Эрика О'Рурк - Стражница

Констанция всхлипнула один раз и снова затихла. Я хотела встать и посмотреть, что с ней, но Люк положил руку на моё запястье.

— С ней всё хорошо, Мышонок. По крайней мере на данный момент. О чём ты только думала, когда пошла за ней?

— Я думала, что должна помочь сестре Верити.

Он резко рассмеялся.

— Я уже почти забыл. Всё, что сделала бы Ви…

— Ты не жаловался, когда я переняла её роль в пророчестве, — сказала я. — Это тоже относится к тем вещам, которые она сделала бы.

Он провёл рукой по лицу.

— Я слишком устал, чтобы спорить с тобой. Ты переняла роль Сосуда. Никто не заставлял тебя. Но поскольку ты стала Сосудом, я буду признателен, если ты перестанешь с головой бросаться в грубую Магию, как в чёртов бассейн.

— Я всего лишь хотела помочь.

— Если ты умрёшь, это никому не поможет. Особенно Констанции Грей. — он сердито посмотрел на меня. — И у тебя всё ещё идёт кровь.

Я осторожно дотронулась до своей верхней губы. Мой палец был кроваво-красным, когда я убрала его.

— Ты хочешь, чтобы я…

Я вытерла кровь тыльной стороной руки.

— Скорее всего кровотечение сейчас прекратиться.

Он нахмурился.

— Ну же, Мышонок. Позволь мне поцеловать тебя и исцелить.

Я вздрогнула несмотря на жару.

— Нет, спасибо.

— Из-за Куджо? — Он соскребал отслаивающуюся краску с досок тщательно избегая смотреть на меня.

— Неужели настолько непостижимо, что я не хочу тебя целовать?

Один момент он размышлял над вопросом, а потом снова направил на меня свой пылающий взгляд.

— Хорошо. Позволь мне вылечить тебя. Без всяких поцелуев.

Капли начали падать быстрее, и я наклонилась вперёд и зажала переносицу. Пульсация в голове и боль были сильнее, чем гордость.

— Хорошо.

Я ожидала увидеть насмешку, но на его лице читалось скорее облегчение, чем торжество. Он нежно обхватил моё лицо руками. Мои глаза закрылись пока он что-то шептал, серебристые слова, которые тут же растворялись, прежде, чем я понимала их значение, и головная боль улетучилась вслед за ними. Когда я открыла глаза, пальцы Люка ещё лежали на моих щеках, а его рот был лишь в паре сантиметров от моего.

— Ты уверена? — спросил он тихим, напряжённым голосом.

Я не была уверена и когда поняла это, чуть не свалилась со стула.

— Орла сказала, что она не будет претендовать на Констанцию. Что это значит?

Он вздохнул.

— Когда кто-то обретает силы, то это не работает по принципу «нажатия кнопки». Большинство становятся сильнее постепенно, чтобы у ребёнка было время для тренировок, прежде чем он научиться обращаться со своей полной силой.

— Ты мог бы её научить, — сказала я.

— Я могу дать ей несколько советов, — сказал он. — Но она маг Воздуха. Ей нужен кто-то из её Дома, чтобы научиться контролировать силы.

— И Орла только что сказала, что Дуги, использующие воздушные Линии, не помогут ей. Она в затруднительном положении, не так ли?

Люк встал, пересёк комнату и сжал мою руку.

— Мне очень жаль. За всё.

— Паскаль считает, что я вызвала проблемы с магией. Если он прав, то это моя вина, не так ли?

Он не ответил, и я была благодарна. Ничего из того, что он мог бы сказать, не изменило бы что-либо к лучшему. Если Паскаль прав, то есть только один путь помочь Констанции — вернуться обратно в Магию. Если же он ошибается, то нет никакого способа помочь ей.

Вместо этого Люк гладил большим пальцем шрам на моей руке. Магия, которая связывала нас, ярко и чётко вспыхнула, и на какое-то мгновение я больше не чувствовала себя такой одинокой.

Кровать скрипнула, когда Констанция задвигалась.

— Она просыпается. Нам пора домой.

— Ты нужна мне, Мышонок. — его голос был таким грубым, что это вызывало боль.

— Тебе нужен Сосуд.

Уголок его рта дёрнулся, и я не могла точно сказать, была ли это гримаса или улыбка.

— Это одно и то же.

Глава 6

Через Межпространство мы попали в комнату Констанции, которая была выдержана в конфетно-розовых и лимонно-жёлтых тонах. Она больше ей не подходила. Как и я, она изменилась — первый раз, после того как умерла Верити, и потом, когда Магия завладела ею. Я могла помочь ей лишь тем, что выдворила Люка из комнаты, надела на неё старую чистую футболку, уложила в кровать и накрыла одеялом. После утренних событий всё внутри болело, казалось, что даже на костях ушибы. Я осторожно вышла в коридор.

С похорон Верити, я больше ни разу не была у неё дома. Внешне ничего не изменилось, и в то же время всё было по-другому, и от этого становилось жутко. Дверь в комнату Верити была закрыта, и я, проходя мимо, прикоснулась к ручке из гранённого стекла. Обычно дом в стиле прерий, наполнен светом и теплом, но сегодня жалюзи были опущены и погрузили коридор в ледяную тень. Так не должно быть — дом Верити всегда был шумным и оживлённым, как и она сама.