Шеррилин Кеньон: Пламя и Лед

— Почему?

От ярости у него в глазах потемнело, боль начинала скручиваться внутри спиралью.

— Хочешь знать, чего я боюсь? Каждый божий день я просыпаюсь и боюсь одного — что больше не смогу двигаться сам. Я знаю, что так и будет. Это просто вопрос времени, а потом у меня не останется выбора, и кому-то другому придется одевать меня и кормить. Менять мне подгузник. И эта мысль невыносима.

— Тогда почему ты не покончишь с собой?

— Потому что каждый раз, когда я думаю об этом, я слышу, как моя семья молится обо мне, пока я в больнице. Слышу, как плачет мама, как отец умоляет меня не умирать. — Он сглотнул. — Я никогда не смогу нарочно причинить им такую боль.

Любовь в ее глазах обожгла его огнем.

— Ты самый сильный мужчина, которого я когда-либо знала.

— Ты хотела сказать, слабак и дурак.

Она покачала головой и послала ему нежную улыбку.

— Идем, муж мой. — И Ливия повела его к катамаранам.

Адрон неохотно забрался на один из них, и позволил ей завезти их на середину пруда.

— Прекрасный день, да? — спросила она.

Адрон запрокинул голову и посмотрел в небо. Светлую голубизну затягивала легкая белая дымка, теплые солнечные лучи ласкали кожу.

— Ничего.

Ливия закатила глаза.

— Ты такой пессимист.

Адрон не удержался и погладил пальцами ее плечо. Он потрогал едва заметный шрам на ее руке и нахмурился.

— Кто тебя бил?

На ее лице на мгновение появилось печальное выражение, но она быстро взяла себя в руки.

— Отец.

— За что?

Она наклонилась вперед и прошептала, словно открывая ему великую тайну.

— Я склонна не делать то, чего хотят от меня другие.

— Я заметил. — Он запустил пальцы в ее волосы. — Но, думаю, мне это в тебе нравится.

Она улыбнулась, и день внезапно стал солнечнее.

Ливия смотрела, как Адрон откинулся на спину, оперевшись на локти, и посмотрел на нее. Белая футболка плотно облегала мускулы на его животе и груди. Широкие плечи были напряжены, мышцы на руках перекатывались, когда он двигался. Ветер дразнил белую косу.

Боже, он великолепен даже с этим шрамом на щеке.

— Скажи мне одну вещь, — спросила она, вдруг перестав крутить педали. — Как наследник трона оказался в Лиге?

Он вздохнул.

— В то время я еще не был наследником.

Это ее удивило.

— Нет?

— У меня была старшая сестра. — Боль в его голосе казалась даже глубже той, от которой страдало его тело.

— Прости. Что с ней случилось?

— Тиа постоянно ссорилась с отцом из-за выбора мужа. Однажды, разозлившись, она сбежала из дворца и пропала. Отец много лет пытался ее отыскать, но никто ничего о ней не слышал.

Теперь все начинало обретать смысл. Вот почему он не покончил с собой. Его семья уже потеряла одного ребенка, и он видел их горе.

Он сам испытал его.

— Ты скучаешь по ней, — сказала она, заметив муку в его глазах.

— Очень. Она могла с легкостью скрутить меня.

Ливия улыбнулась, услышав в его голосе насмешку.

Адрон вздохнул.

— Когда я был маленьким, то рассказывал ей все свои секреты. Мог выложить ей все и знал, что родители никогда об этом не услышат.

Ливия протянула руку и сжала его пальцы в своих.

— Расскажи мне что-нибудь, Адрон. Что-нибудь, о чем никто больше не знает. Даже Тиа.

— Это я приклеил Зарину к туалетному сиденью, когда ей было семь.

Ливия расхохоталась.

— Я серьезно.

— Я тоже. Я хотел, чтобы приклеился Джейс, но она бросилась в туалет и забежала туда раньше него. А во всем обвинили беднягу Тарина.

— И ты так и не признался?

— Если бы ты когда-нибудь видела моего отца в ярости, то знала бы ответ на этот вопрос. Мне было всего тринадцать, и отец казался мне настоящим гигантом.

— И что произошло с Тарином?

— Ему на все лето запретили играть в мяч.

Ливия нахмурилась.

— На слишком-то суровое наказание. Почему ты так его боялся?

— Я знал, что меня отец накажет вдвое строже, потому что я не только сделал это, но еще и позволил, чтобы за меня наказали другого. А отец твердо верит в правосудие и справедливость. — Он сжал ее руку. — Это было трусостью, знаю, и я все лето сидел с Тарином, чтобы хоть как-то загладить свою вину.

— А он знал, что это сделал ты?

Адрон покачал головой.

— Нет. Это моя позорная тайна.

А теперь и ее.

— А как насчет тебя? — спросил он. — Скажи, от кого ты пыталась сбежать, прячась в «Золотой Кроне»?

Ее лицо загорелось.

— Это было ужасно. Отец собирался выдать меня за Клиппера Торана.

— Губернатора Жирадона?