Алеся Троицкая: Несломленная

— Мира, ты же понимаешь, что пришлось ее немного подтолкнуть, чтобы она была более приветливой.

— Это называется «немного»?! Да она тебя взглядом пожирала, как настоящий людоед! В какой-то момент я реально стала беспокоиться за тебя.

Велиар усмехнулся.

— Да, ты права. Может, я чуть переусердствовал в плане расположения ее к нам…

— К себе, — услужливо поправила я.

— Хорошо, ко мне. Но зато как она стала обходительна! Без лишних слов и вопросов мы оказались в теплой уютной комнате… в принципе, как ты и хотела.

— Хмм… Насчет этого я могу с тобой поспорить.

Велиар устало взъерошил волосы.

— Я это сделал только ради того, чтобы доставить тебя в теплое место, и не более.

Я с любопытством воззрилась на него.

— Я иногда тебя не понимаю. Ты состоишь из одних противоречий: то полосуешь меня ножом и надеваешь ошейник для контроля, то изливаешь душу и пытаешься меня защитить. При этом я никогда не знаю, где ты настоящий, а где пытаешься играть.

Велиар отстегнул ремень с ножнами и пристроил их возле кресла.

— Я уже и сам не знаю, — ответил он, закрывая тему разговора и, тем самым, настраивая нас на хрупкое перемирие.

Мы стали с любопытством осматривать комнатку, в которой обстановка была старомодной, учитывая, что на дворе был конец девяностых, и, конечно, абсолютно убогой по сравнению с богатством Трезура.

Нас окружала обычная лакированная мебель кремового оттенка: кровать, тумба, массивный шкаф. На полу — красный ковер, постоянно притягивающий взгляд из-за отвратительного оттенка, напоминавшего кровь, и в тон ему занавески c покрывалом. Эта комната напоминала мне, скорее, обитель вампира, чем номер повышенного комфорта. Только по углам паутины не хватало, а на стенах — оплывших свечей вместо стандартных бра.

— Мира, здесь нет воды! — Мои мысли были прерваны голосом Велиара, доносившимся из ванной комнаты.

— Не может быть. Ты крутил вентили?

— Нет. А их что, нужно крутить?

Я скинула с ног задеревеневшие босоножки и устало вошла в ванную.

«Если я завтра не слягу с воспалением легких, это будет поистине чудом».

— Да, их нужно крутить, — проделав несложные манипуляции, я добыла воду. В глазах Велиара это было равносильно чуду.

— Хорошо, думаю, тебе стоит принять душ. Я не буду мешать, — и, не дожидаясь озвучивания моего едкого комментария, который он уже прочел в моей голове, Велиар вышел прочь.

Меня не нужно было уговаривать: я так продрогла, что просто мечтала встать под горячие струи воды. С трудом стянув с себя узкое платье и брезгливо отшвырнув его ногой, я быстро забралась в ванную с прикрученным к стене душем. Мое тело долго не могло поверить, что его пытаются отогреть, и поэтому не сразу прекратило дрожать. Когда я немного пришла в себя, а тело приняло розоватый оттенок, я стала яростно растирать кожу, пытаясь стереть все воспоминания о страшном времени, проведенном на Трезуре. Не только последний день истязания, но и всё, что мне пришлось узнать и увидеть. Всю жестокость этого мира.

Единственным, кого я не хотела забывать, был Слава, мой новообретенный брат.

И как я сразу не почувствовала, что он самый родной и близкий мне человек, хоть нас и разделяли столетия и мы росли на разных планетах! Как я сразу не увидела в его глазах то неподдельное чувство любви и привязанности, которое есть только у родных по духу и по крови людей! Знай я правду, я бы больше дорожила временем, которое было отведено для нашего общения. Я до боли стиснула зубы, а потом попыталась прикусить губу, чтобы физической болью заглушить душевную.

Его последние слова до сих пор эхом отдавались у меня в голове. «Я всегда любил тебя, младшая сестренка». Моя душа была вывернута наизнанку.

Думая о Славе, я вспомнила тех ребят, которые нам помогали. Угрюмый Дор, напрочь лишённый чувства юмора, двое парней-близнецов Фикроус, имен которых я, к сожалению, не запомнила из-за их сложного произношения и совсем короткого отрезка времени, в котором мы были знакомы, и, конечно, возлюбленный Ланет, наихрабрейший Ревай, который за спасение моей жизни отдал свою собственную.

Дыра, которую внутри меня прожигали печаль и сожаления, делала меня слабой и беззащитной. Остро чувствуя отвращение к себе, я отшвырнула мочалку, присела на корточки и, обхватив себя руками, стала еле слышно скулить и всхлипывать, пытаясь сдержать рвавшийся наружу неистовый крик отчаяния.

Теперь я четко понимала, что единственный способ все исправить — это оправдать доверие Славы и выполнить возложенную на меня миссию. Я резко выпрямилась, наполняясь решимостью во что бы то ни стало сделать это.