Кейт Тирнан: Дитя эльфа

Я снова моргнула, пытаясь обработать эту ситуацию в своём волчьем мозге. И никак не могла понять. Эта добыча говорила со мной, называла меня по имени. По имени? Моё имя? Я подумала – я чувствовала себя просто «я». Но, как струйка воды медленно протачивает скалу, в мой ум просочилось понимание. Меня зовут Морган. Меня зовут Морган?

О, Богиня, меня зовут Морган! Я девушка, а не волк, не волк! Просто девушка. А моей добычей был Хантер, я люблю его, но только что больше всего на свете хотела убить его и попробовать его кровь.

Что со мной происходит?

– Это твой выбор, Морган, – повторил Хантер.

Мой выбор. Какой выбор? Я загнала его сюда; право убийства было моим. Разве я могла выбрать не убить его? Я резко присела, мои бёдра аккуратно согнулись подо мной, лохматый хвост качался со стороны в сторону.

Мой выбор. Между чем мне выбирать? Убивать или не убивать? О, Богиня, или это выбор между добром и злом?

Между силой и виной? Светом или тьмой? О, Боже, это значит, что я не могу убить эту жертву? Но я хотела этого, хотела, мне это было нужно, я должна была иметь ее.

Позади меня зарычал другой волк: «сделай что-нибудь. Убей или я убью».

О, Боже, Боже, о, Богиня, помоги мне. О, Боже, я выбираю добро, едва не плача от сожаления о крови, которую я не пролью, о жизни, которую я не могу забрать. Я опрокинула голову назад и завыла подавленным воем боли, жажды и желания убить.

И как только я подумала, что выбираю добро, волчье возбуждение стало ускользать от меня, как волны от берега. Об этом я тоже жалела: я хотела всегда быть волком. Теперь я уменьшалась, снова превращалась в обычную девчонку, жалкого человечка; какая жалость, какое унижение! Я положила голову на передние лапы и хотела заплакать, но не смогла: волки не плачут.

Другой волк – Кьяран, как, наконец сообразила я – гневно зарычал и внезапно пронёсся вперёд. Хантер прижался к скале, и я вскочила на ноги, думая: «Нет! Нет!» Я видела, как мощные мышцы Кьярана приготовились, и знала, что он мгновенно свалит Хантера с ног. Быстро я подумала о его настоящем имени, имени, которое составляло его сущность, имени, которое было звуком, формой, мыслью, песней, символом, цветом – всем сразу.

Кьяран камнем упал на середине прыжка. Он повернулся ко мне, его волчьи глаза расширились от удивления, страха и даже ужаса. Нет, подумала я. Ты не нападёшь на Хантера.

Всё начало происходить слишком быстро, чтобы я могла сообразить. Я начала превращаться в человека, это было мучительно, и я вскрикнула. Кьяран, всё ещё в обличье волка, растворился в тени леса, как в тумане, как будто вовсе не существовал. Затем Эойф и множество других ведьм, которых я не знала, ворвались на поляну, выкрикивая заклинания, сплетая повсюду магию.

– Он пошёл туда! – закричал Хантер, указывая по направлению, куда ушёл Кьяран. Я лежала, свернувшись, на земле, всё ещё больше волк, стараясь, чтобы меня не вырвало, зная, в душе, что они никогда не поймают Кьярана, что мой отец уже убежал. Но вес их магии, и сила их заклинаний поразила меня – я бы не хотела находиться рядом с ними. Этот вес давил на меня, связывая Вудбейнов, преследуя Кьярана, и из-за магии мне стало плохо. Я смутно почувствовала, как Хантер обернул меня во что-то тёплое и поднял меня, каждый его шаг откликался во мне такой болью, что я потеряла сознание и погрузилась в восхитительную темноту, где не было ни боли, ни сознания.

Не знаю, когда я проснулась, но когда это всё же случилось, я лежала, растянувшись, на коленях Хантера, завернутая в его пальто. Мои глаза затрепетали, и я прошептала:

– Я выбрала добро.

– Я знаю, любимая, – ответил Хантер.

Я увидела, как мои босые ноги выглядывают из пальто; они замёрзли. После великолепной силы и красоты волка я чувствовала себя невероятно бледной и слабой, похожей на червяка. Я начала плакать, снова думая, что выбрала добро, я выбрала добро, всего лишь на случай, если в первый раз не сработало. Хантер держал меня, его рука гладила мою человеческую кожу. Он бормотал нежные исцеляющие заклинания, которые помогли убрать тошноту, боль и страх. Но, увы, не сожаление. Не муки. И не потерю.

Дневник Бенедикта, аббата Цистерианского монастиря, декабрь 1771 г.

Сегодня мы провели похороны и освящение одного из наших сыновей. Брат Синестус Тор был привезен из Бадена и оставлен на вечный покой в аббатском кладбище. Его мать заверила меня, что он получил последнее причастие, но мы с братьями все же провели дополнительные ритуалы очищения и прощения. Не могу даже думать о том, что такой мягкий Синестус, такой светлый