Софья Ролдугина: Трое для одного [СИ]

Кристин растянула восковые губы в глумливой ухмылке:

– Ну, если так, то можете сразу опускать руки. Всех вам не поймать никогда. Нас слишком много.

Это было последнее, что она сказала. Потому что в следующее мгновение Уилки, не моргнув, уронил на неё луну.

Повинуясь взгляду, светило дрогнуло, сорвалось с небосвода – и, размазываясь в длинную черту, понеслось вниз. Остриё сияющего копья целилось в Кристин. Та завизжала, пытаясь двинуться с места, но куда там! Ноги до колен увязли в цепких плетях тимьяна.

Молодые ростки пробивали отёкшие искры насквозь и выпускали мелкие цветы, белые и красноватые. Кристин раскинула руки, и пальцы, извиваясь, оторвались и попытались червями зарыться в землю, но не успели. Лунное остриё вонзилось в то место, где была тень, и в стороны от него разбежалась череда сияющих трещин, поглощающих всё на своём пути.

А затем свет угас.

Уилки пошатнулся было, но затем быстро пришёл в себя и обернулся к Моргану.

– Так и не ушёл, значит? Тогда заштопай это быстро, а я пойду наверх. Как ты сказал, Костнеры? Знакомая фамилия. . Ах, да, -он выпрямил спину, и взгляд у него застыл. – Когда закончишь, приходи к моей башне. Я буду ждать там.

Прозвучало это потерянно и обречённо, точно часовщик знал что-то страшное. Вспомнилось, как безумно давно, половину ночи назад, он говорил: «Ты меня не простишь».

«За что прощать? – вертелось в голове, пока Морган поднимался по холму. – Кэндл спаслась, и я жив тоже. Всё ведь получилось… или нет?»

Дом, с детства знакомый до последнего скола на пороге, стал совершенно неузнаваемым. Словно для него прошёл не месяц, а двадцать лет – черепица растрескалась, порог провалился посередине, а большой куст розовой гортензии справа от крыльца почернел и засох. Дверь поддалась с натугой; пройдя внутрь, Морган с удивлением обнаружил выломанную щеколду.

– Что здесь произошло, чёрт возьми? – пробормотал он.

Лак на лестницах облупился, паркет стал ворчливо скрипеть. Занавески и жалюзи выглядели так, словно их год не чистили. Несмотря на поздний час, из комнаты Этель доносились звуки пианино – та самая мелодия «Семейного ужина», послушать которую все Майеры на Рождество так и не собрались.

Отец дожидался в кабинете – затянутый во всё серое, бесцветный снаружи и чёрный внутри. И одного взгляда на него хватило, чтобы понять: как обычно – не получится. Тень слишком глубоко пустила корни.

– Не подходи, – Годфри наставил на него пистолет. Сейф в стене был приоткрыт, и из него выглядывали стопки документов по «Новому миру» и несколько пачек крупных купюр. – Не знаю, кто ты, но ни шагу дальше. Я слышал, как ты выломал дверь, парень, и,

клянусь, я сейчас вызову полицию.

Морган поднял руки вверх, успокаивая его, и сделал ещё один шаг:

– Успокойся, пап. Это я. Давай сначала поговорим…

Годфри нажал на курок. Морган зажмурился, предчувствуя боль, но она так и не пришла. Пуля повредила ему не сильнейшем

солнечному свету вредит порыв ветра, а ночной тьме – взмах ножа, но всё же убила кое-что важное.

– Не подходи, – захрипел господин мэр, но Морган уже скользнул к нему и встал вплотную. Чувство вины перед родителем исчезло; осталось только лёгкое сожаление – не понял раньше, не распознал, не успел. .

Снизу вверх смотрел жалкий, распухший человечек, у которого седых волос было больше, чем рыжих, а шея покраснела от слишком тугого воротничка.

Избавиться от него – легко, но это значило бы просто сдаться. Оставить всё как есть и тихо уйти – ещё легче, но тогда усилия часовщика и остальных оказались бы бессмысленными.

Оставался один путь.

– Прости, пап, – вздохнул Морган, закатывая рукав пальто. – Я должен попытаться, но, наверное, тебе будет больно, – добавил он и

положил ладонь на лоб трясущемуся человечку. Тот успел ещё дважды спустить курок и лишь затем отключился.

Когда встречаются две тени, то большая пожирает меньшую.

То, что сидело внутри Годфри, сдалось не сразу. Оно визжало, царапалось, пыталось сбежать, но не имело достаточно сил, и постепенно полностью впиталось в ладонь, словно капля воды в слишком сухую кожу. А на полу осталась оболочка, опустевшая и

полуживая; кожа повисла складками. Но седые волосы на висках стремительно наливались цветом яркой меди.

Морган взял телефон и вызывал скорую. Диктуя адрес, он бездумно оглядывал отцовский кабинет и, когда понял, чего не хватает, чуть не выронил трубку.

– Алло, алло, сэр? – заволновалась девушка на другом конце провода.