Александра фон Лоренц - Средневековый любовник

— Мне надо кое-что тебе объяснить, — неуверенно начал Марко.

— Это надо было сделать значительно раньше, сеньор барон, — взвизгнула рассвирепевшая невеста, — а теперь я приехала, чтобы разобраться с этой потаскухой!

— Я не позволю тебе устроить скандал, — внизу послышалась возня, — и она не потаскуха.

— Ты еще защищаешь эту русскую шлюху? — резкий голос Терезы уже перешел на визг, — а кто же она в таком случае?! Только приехала в Геную и сразу прыгнула к тебе постель! Или вы были знакомы раньше? Тогда почему ты сделал мне предложение? Зачем была эта помолвка?

Вера зажала уши руками, чтобы ничего не слышать, но проклятые громкие слова прорывались в ее голову, взрываясь там маленькими болезненными взрывами.

— Нет, раньше мы знакомы не были, — старался говорить тихо хозяин дома, ― и тебя я не обманывал.

— Значит, она шлюха! — удовлетворенно воскликнула невеста, явно рассчитывая, что наверху ее услышат.

— Хватит, Тереза! Я тебе не позволю ее оскорблять! — взревел Марко.

— Ах, так?! Ты еще ее защищаешь!

Вера услышала звук хлесткой пощечины.

— Ты еще будешь иметь дело с моим отцом! Он не позволит тебе глумиться над нашим старинным родом! Более того, он засудит тебя! У моего брата адвокатская контора, ты разоришься на одном моральном ущербе.

Раздались громкие, с подвыванием, почти театральные рыдания.

— Послушай, Тереза, в жизни все может перемениться в одно мгновение. Но в любом случае надо мы должны оставаться людьми. Любые проблемы можно решить. Поверь, мне очень жаль.

— Видите ли, ему жаль! Чтоб ты провалился, Марко! У тебя есть только один способ искупить свою вину — я должна поговорить с ней!

— Хотя и я виноват перед тобой, но грязной ссоры не допущу, — твердо произнес Марко.

— Я сама выкину ее отсюда! — истошно кричала невидимая Тереза, — отпусти меня, будь ты проклят!

Снизу послышался шум, как будто там дрались

.

Вера судорожно металась по комнате, собирая свои вещи. Дрожащими руками она заталкивала скомканные платья в чемодан и сумку вперемешку с туфлями и косметикой. Крупные соленые капли падали на руки и крышку чемодана. Наконец молодая женщина немного отдышалась, вытерла рукой непослушные слезы и, достав ручку, крупно и размашисто написала на вырванном из своего ежедневника листе: «Прощай, Марко! Все повторяется, как и пятьсот лет назад… тогда тебя звали Стефано. Значит, такая у нас судьба»! и выскользнула в черный ход, куда недавно выпустил компанию моряков Томмазо.

На вокзале Вера бросилась в первую попавшуюся электричку и замерла у окна.

Мимо проплывали чудесные пейзажи. Темные тоннели сменялись кустистыми обрывами, раскинувшимися над солнечными долинами. Вдали реяли снежные вершины, а поезд все нес и нес ее вперед, изредка издавая тонкий гудок, все дальше и дальше от боли и переживаний. Время от времени Вера смахивала с глаз набежавшую слезу и вновь отворачивалась к окну.

— С сеньоритой что-то плохо? — вежливо спросил седой итальянский старик в соломенной шляпе и с большой изогнутой, как ручка зонта, палкой в узловатых руках.

— Все хорошо, спасибо, — почти беззвучно прошептала Вера, и ощутила неудержимый прилив горячих слез.

Старик раскрыл свою тоже соломенную большую сумку и достал оттуда крупную, желто-прозрачную от зрелости грушу.

— Кушай, дорогая, — проскрипел он, блеснув золотыми зубами, — ничто так не отвлекает от горя, как вкусная еда.

Вера благодарно улыбнулась и надкусила грушу.

— Это бергамот, — продолжил ее спутник, — ты видишь по моим рукам, что я крестьянин. И кто как ни я, лучше знает, что все под этим солнцем приходит и уходит. Как лето, как зима… пройдет и твоя печаль, дорогая. Это такая у нас жизнь.

— Вы очень добры, — пробормотала Вера.

— Я? — старик улыбнулся, — я нормальный человек, и доброты у меня в меру, как и сладости в этой груше. Это уроды, которые испоганили нашу землю, и из-за которых плачут такие красавицы, как ты — ненормальные.

— Он не урод, — тихо возразила Вера, ― просто у нас такая судьба

— Не обижайся, дорогая, — улыбнулся старик — попутчик, — ведь я не знаю того молодого человека, но поверь старику, — это не делает ему чести, если ты плачешь…

— Я сама виновата…

— Хорошо, пусть будет по-твоему, но если бы он был рядом, я бы задал ему перцу вот этой палкой, — и Вера увидела в глазах садовода искры былой удали, — извини, мне уже пора выходить. Но все же ты не расстраивайся, дочка. Все будет хорошо, вот увидишь.