Елена Грушковская: Печальный Лорд

— Прости, мой милый, — услышал Джим голос Печального Лорда. — Ты дал мне понять, что не хочешь меня видеть, но я не удержался и приехал. Думаю, нам пора поговорить.

Джим растерялся, увидев лорда Дитмара на пороге детской. Ему захотелось вскочить и убежать, но ноги ему не повиновались, и он остался сидеть. Лорд Дитмар невесело улыбнулся.

— Вижу, ты не рад моему приходу… Что ж, мне очень жаль. Но нам действительно нужно кое-что выяснить, и, боюсь, это не терпит отлагательств.

Начало разговора было весьма грозным, и Джим весь сжался. Впервые огромная фигура лорда Дитмара внушала ему страх. Что, если выпалить всю правду и разорвать помолвку? Но Джимом овладела странная немота, он как будто позабыл все правила грамматики и все альтерианские слова. Лорд Дитмар, поскольку ему не предлагали присесть, продолжил стоя:

— Джим, я весьма обеспокоен… Уже в который раз ты избегаешь меня, ссылаясь на плохое самочувствие, но я подозреваю, что дело в другом. Я долго не решался заговорить об этом и не тревожил тебя в эти периоды, но моё беспокойство возрастает. Я прошу тебя, Джим, не прячься от меня, скажи мне правду: что с тобой?

Джим был не в силах ни встать, ни заговорить. Под серьёзным, печальным и испытующим взглядом лорда Дитмара он окаменел. Сказать правду? Но для этого нужно было преодолеть оцепенение языка, потом оцепенение души и мысли. Это было невыполнимой задачей.

— Джим… — Лорд Дитмар приблизился на один шаг, всматриваясь в Джима с болью и печальной тревогой. — На тебе просто лица нет. Ты выглядишь таким несчастным, как будто… — Он запнулся и договорил тихо, с горечью: — Как будто тебя принуждают к браку со мной. Я полагал, что ты, давая мне согласие, говорил это от чистого сердца, но теперь мне кажется, будто ты жалеешь, что сказал мне «да». У меня создаётся впечатление, будто ты заставляешь себя терпеть меня… Прости, Джим, но если это так, то я не понимаю, зачем всё это.

Какая-то сила подбросила Джима на ноги.

— Нет, милорд, — пробормотал он глухо. — Это не так.

— Твой голос говорит одно, но глаза — совсем другое, — проговорил лорд Дитмар грустно. — Мне больно видеть, как ты страдаешь. Я не хочу делать тебя несчастным… Я полюбил тебя всей душой, дитя моё, и полагал, что ты отвечаешь мне взаимностью, но если это не так, я не вижу смысла в доведении дела до свадьбы. Если ты наденешь диадему, отступать будет уже некуда. Я не хочу, чтобы ты всю жизнь жалел об этом, Джим, а потому, пока ещё не поздно, подумай: действительно ли ты хочешь её надеть?

— Я хочу, милорд, — проговорил Джим сдавленно. — Действительно хочу.

Видимо, слова Джима не убедили лорда Дитмара: его взгляд оставался полным печали. Джим хотел обнять его, но тот мягко придержал его за плечи.

— Милый мой, времени до свадьбы осталось не так уж много… Ты должен твёрдо решить, хочешь ли ты этого или нет. Если ты до сих пор не уверен, то придётся поторопиться с раздумьями: тянуть до последнего момента нельзя.

— Милорд, я… — начал Джим.

Палец лорда Дитмара прижал ему губы.

— Ничего не говори сейчас, твои слова будут необдуманными. Подумай некоторое время… Скажем, пять дней. Через пять дней я жду твоего окончательного ответа. Если его не будет… — Лорд Дитмар вздохнул, выпрямился, и его взгляд посуровел. — Что ж, тогда я буду считать, что твой ответ отрицательный.

Высказав всё это, лорд Дитмар поцеловал Джима в лоб и вышел.

Весь остаток дня Джим провёл в каком-то ступоре. К вечеру полил дождь, запахло свежестью, и Джим вышел на лоджию подышать воздухом. Раданайт уже не жил с ними: меньше чем через месяц после того, как Джим ответил согласием на предложение лорда Дитмара, он переехал в собственную квартиру в городе. Сейчас Раданайт был занят карьерой. Вероятно, он претворял в жизнь тот план, в который он посвятил Джима: после тридцати — кресло премьер-министра, до сорока пяти — пост короля Альтерии. Тосковал ли Джим по нему? Лучше будет сказать, что ему было не по себе. После этого Раданайт прекратил с ним всякое общение, и это не могло не огорчать Джима. Стена недосказанности, недопонимания выросла между ними, а кто был в этом виноват, сказать было трудно. Разве была какая-то вина Джима в том, что он не мог ответить на чувства Раданайта? Горький осадок остался в его душе после отъезда Раданайта из дома, и, сколько Джим ни возвращался мыслями к этому, он не мог найти ответа на вопрос: почему так получилось?

Джим вздрогнул, увидев, что по лоджии к нему идёт Альмагир. К шелесту дождя примешивалось шуршание его длинной накидки тёплого коричневого цвета с золотистым отливом, а под свободной тёмно-красной туникой до колен заметно круглился живот, и походка Альмагира была неторопливой и плавной. Его отросшие волосы вились крупными кудрями, как у Фалкона, но были чуть более тёмного русого оттенка. В какой-то момент Джиму привиделось, будто к нему шёл Фалкон, но не его Странник, а его двойник из другой вселенной. Черты его лица носили отпечаток зрелости, порывистость движений сменилась величавой неспешностью, бесстрашный сверкающий взгляд стал задумчиво-проницательным и как бы говорил Джиму: «Я всё о тебе знаю». Когда Альмагир был уже в двух шагах, Джим отвёл взгляд и стал смотреть на мокрые колонны и мокрые плитки внутреннего двора.