Кристин Фихан: Темное вожделение

Была кровь, реки крови. Была боль, он плавал в ней, как в море. Это когда-нибудь закончится? Тысяча конвульсий, ожогов, ядовитый смех, говорящий, что это будет продолжаться вечность. Он не мог даже предположить, насколько был беспомощен, не мог поверить, что его сила и власть были уничтожены, оставив в таком слабом и убогом состоянии. Когда наступила ночь, он послал телепатический вызов, но никто из его народа не пришел помочь ему. Мучения не заканчивались, а все длились и длились. Куда они делись? Его семья? Друзья? Почему они не пришли к нему и не прекратили этот кошмар? Это был заговор? Они преднамеренно оставили его с этими мясниками, с удовольствием пользовавшимися своими ножами и факелами? Это был кто-то, кого он знал, кто-то, кто предал его, но память об этом интересным образом исчезла, заглушенная бесконечной болью.

Его мучителям каким-то образом удалось захватить его, парализовать так, что он мог чувствовать все, но не имел возможности переместиться, даже его голосовые связки не работали. Он был полностью беспомощен, уязвим для маленьких людей, увечащих его тело. Он слышал колкости, бесконечные вопросы, чувствовал их гнев, когда отказывался замечать их присутствие, и боль, которую они причиняли ему. Он хотел умереть, радовался бы смерти, и его холодные, как лед, глаза никогда не отрывались от их лиц, никогда не моргали, глаза выжидающего хищника, наблюдающие, обещающие жестокую расплату. Это раздражало их, но они отказались нанести последний удар.

Время больше ничего не значило для него, его мир стал таким маленьким, но в какой-то момент он почувствовал чье-то присутствие в своем разуме. Контакт был далеким, женским, молодым. Он понятия не имел, как смог по неосторожности соединиться с ней. Его ум слился с ее так, что она разделяла его мучения, каждый опаляющий ожог, каждый удар ножа, заставляющий истекать кровью, вместе с которой уходила и его жизненная сила. Он попытался понять, кто она. Она должна была быть очень близка ему, если смогла разделить его сознание. Она была столь же беспомощна, как и он, вынося боль наряду с ним, разделяя его муку. Он попытался отделить себя от нее, потребность защитить никуда не исчезла, но оказался слишком слаб, чтобы заблокировать свои мысли. Боль лилась из него неистовым потоком, текущим прямо в женщину, связанную с ним.

Ее мучения оказались сильным ударом для него. Он, в конце концов, мужчина, карпатец. Его первая обязанность — ставить защиту женщины всегда выше собственной жизни. То, что он не мог это сделать, только усиливало его отчаянье и осознание неудачи. Он поймал ее мимолетное изображение в своем уме. Маленькое, хрупкое тело, корчащееся в болевых спазмах, пытающееся отчаянно сохранить свое здравомыслие. Она казалась незнакомой ему и все же, он видел ее в цвете, чего не было уже столетия. Он не мог приказать ни одному из них спать, чтобы спасти их обоих от этой муки. Он мог только ловить фрагменты ее мыслей, поскольку она отчаянно пыталась получить помощь, требующуюся ей, чтобы разобраться с тем, что происходит.

Капельки крови начали просачиваться из его пор. Красная кровь. Он ясно видел, что его кровь была красной. Это было чем-то важным, и все же он смутился, так как не мог понять, что же это и что оно означало. Его ум затуманился, как будто плотная завеса опустилась на его мозг. Он не мог вспомнить, как им удалось захватить его. Он изо всех сил пытался «увидеть» изображение предателя, но картина не появлялась у него перед глазами. Была только боль. Ужасная, бесконечная боль. Он не мог издать ни звука, даже когда его ум взрывался на миллионы кусочков, и он больше не мог вспомнить, что или кого изо всех сил пытался защитить.

Шиа О'Халлорэн, свернулась на своей кровати, включила лампу, которая давала ей достаточно света, чтобы прочитать медицинский журнал. Она листала страницу за страницей, в мгновения ока выучивая материал, так, как делала, когда еще была ребенком. И вот теперь заканчивалось то время, когда она по документам числилась самой молодой студенткой, что было так утомительно. Она торопилась закончить текст, желая немного отдохнуть, пока еще была такая возможность. Неожиданно ее сразила боль, врезаясь в нее с такой силой, что ее отбросило на кровати, а тело стало конвульсивно содрогаться. Она попыталась вскрикнуть, сползти вслепую к телефону, но смогла только беспомощно свернуться на полу в позе эмбриона. Пот бисером выступил на ее коже. Капельки темно-красной крови просачивались через ее поры. Боль не походила ни на что когда-либо испытанное ею, как будто кто-то резал ее плоть ножом, сжигая ее, мучая бесконечно. Сколько это продолжалось, часы или дни, она не знала. Никто не приходил, чтобы помочь ей, да они и не смогли бы. Она была одна, настолько одинокой, что у нее никогда не было настоящих друзей. В итоге, когда боль скрутила ее так, что появилось ощущение, словно у нее в груди дыра размером с кулак, она потеряла сознание.