Карен Махони: Поцелуй венчности

Однако он вернулся на свою позицию в кресле, явно не впечатленный ее клыками. Мот не могла избавиться от мысли, что выглядит нелепо — связанная, беспомощная и с дешевыми солнечными очками на носу.

Джейс усмехнулся, подтвердив ее подозрения:

— Клево смотришься!

— Пошел ты!..

— Дамы так не выражаются.

Мот поерзала на твердом полу, чтобы скрыть тот факт, что она еще немного растянула звенья цепи, соединявшей наручники. Она не видела, что делает, но хорошо все чувствовала — при каждом рывке наручники врезались в запястья. Хотя ей и не нравилось питаться кровью живых людей (а вкус крови нравился еще меньше), ее охватило сильное желание укусить этого парня, после того как она освободится. Хотелось оставить ему такой же вечный шрам, как шрамы от ожогов серебром, которые ей теперь придется носить до конца своей весьма долгой жизни.

Джейс произнес:

— Тебе отсюда не выбраться. Даже не надейся!

Мот ухмыльнулась, стараясь его разозлить:

— Зачем мне лишать себя такой интересной компании?

Она пристально посмотрела на своего «тюремщика». Он переложил арбалет в другую руку и вытащил мобильный телефон.

— Ждешь звонка от папочки?

— Ну, ты и наглая! — Джейс прищурился. — Как тебя зовут, маленькая вампирша?

Почему бы не сказать?

— Мот.

Он покачал головой:

— Я хочу знать твое настоящее имя, а не дурацкую вампирскую кличку [3] Moth (англ.) — мотылек, ночная бабочка. .

— Это и есть мое настоящее имя. — По крайней мере теперь. И навсегда!

Он снова улыбнулся своей неприятной улыбкой; прежнее искреннее веселье исчезло.

— Ну, как скажешь, Мот.

— Какая разница, как меня зовут? Ты ведь все равно меня убьешь.

— Если хочешь знать мое мнение, то ты — уже труп. С того момента, как тебя укусили.

Мот почувствовала, как в сердце шевельнулась печаль.

— Откуда тебе знать? Папаша про нас рассказывал? — Она сглотнула ком в горле. — Может, не стоит принимать его слова за чистую монету, а узнать кое-что самому?

— Как только получу диплом, отправлюсь с ним путешествовать. Такая у нас договоренность.

— Ты имеешь в виду «охотиться»?

Он пожал плечами:

— И что, даже если так? Ты сама охотница. Вы все — хищники. Вампиры, оборотни… Чудовища, убивающие, когда сможете и кого сможете, чтобы выжить. — Он окинул ее тяжелым взглядом. — Только не говори мне, что никогда не убивала человека.

Внезапно Мот обрадовалась, что он не видит ее глаза. Она поджала губы и пожалела, что не умеет лгать.

— Я не буду отвечать. Ты целишься мне в сердце из чертова арбалета.

— Я так и думал. — Он выпятил губу. — Ты даже не можешь ответить на вопрос.

— Я ничего тебе не должна! Ты напал на меня, связал и угрожаешь превратить меня в кучку пепла. Знаешь, как давно я стала тем, что я есть? Ты об этом подумал?

Он нахмурился:

— О чем это ты?

— Разве папочка тебе не говорил? Вновь обращенные не превращаются в горсть праха, от которого просто избавиться. Если так дальше пойдет, у тебя на руках окажется гора трупов, которые некуда девать. Кишка не тонка? Кстати, сколько тебе лет? Ты же еще ребенок…

Джейс поднялся, его лицо перекосилось от гнева, арбалет в руках дрожал.

— Заткни пасть, кровопийца!

Мот мутило, руки болели, а ноги, казалось, приклеились к полу, но она задела его. Вот оно! Она в последний раз проверила наручники и затем потянула, радуясь, что соприкосновение с серебром не лишило ее сил. Цепочка разорвалась, но освященные наручники по-прежнему болтались у нее на запястьях. Но какое это имело значение? Теперь она могла действовать руками, остальное было не важно.

Джейс приблизился. Он показался ей молодым и неуверенным в себе. Мот облизнула губы и, тряхнув головой, отбросила с лица волосы и скинула криво сидевшие на носу очки. Они упали на пол в тот миг, когда Джейс направил стрелу ей в голову. Мот казалось, что слышно биение его сердца; она почти физически ощущала его страх. Видимо, сыну охотника еще многому предстояло научиться у папочки. Ирония ситуации не ускользнула от нее.

Она улыбнулась, хотя страх бился и у нее в груди, словно птица в клетке.

— Ты не туда целишься. Сердце у меня гораздо ниже.

Со странной смесью злобы и сострадания Мот смотрела, как он глотает ком в горле, облизывает губы. Она видела, как шевелится его кадык, и почти могла достать его ногами. Почти…

— Хорошо вы здесь устроились. — Она уперлась руками в пол. — Наверное, твой папаша прилично зарабатывает, истребляя вампиров, а?