Мария Захарова - Черта - прогулка по грани

Пойдя за ним — там, в гостинице — она видела его лицо. Лицо мертвеца.

Из брата словно дух вырвали. Вырвали и безжалостно растоптали. Лишили сути.

Он ничего не сказал. Просто взял ее за руку и повел обратно. Быстро. Стремительно. Убегая.

Взял их вещи и потащил на улицу. Все также молча. Не останавливаясь и не оглядываясь.

Даже когда Тамара бежала за ним, звала, он не обернулся. Дрогнул, но продолжал идти — сосредоточенный, внешне лишенный эмоций.

Вадома боялась представить ту бурю, что сейчас разрушала его. Боялась ощутить ее сокрушающую мощь.

Горький выдох Руслана отвлек девушку от грустных мыслей. Инстинктивно она взглянула на его лицо. Застывшее, с закрытыми глазами и побелевшими губами. Таким он станет преследовать ее в кошмарах, когда, напичканная снотворным, она будет проваливаться в сон на больничной койке.

Но это потом.

А сейчас, свист тормозов, удар и перевернувшийся мир.

Их автомобиль вылетел на встречку, и идущая по ней фура приняла удар на себя.

Жить не хотелось. В основном из-за осознания собственной глупости.

Зачем все это было? Для чего? Тамара всю ночь задавалась этими вопросами. Задавалась сквозь слезы и икоту. Боль и страх, что ничего уже нельзя изменить.

Девушка не понимала себя, собственных поступков. Не могла разобраться, чем именно руководствовалась, когда подпускала к себе Березина. И от этого становилось страшно.

Эта самая длинная, практически бесконечная ночь в ее жизни, ознаменовалась истерическими метаниями разума в попытке найти несуществующие ответы на вопросы, которые стоили ей столь многого — самой себя.

Это было ночью, но сейчас утро, и пора заниматься тем, для чего она приехала в Воробьевку — решать проблемы Макаренко. Тамара убеждала себя в этом, но подобная уверенность давалась ей с трудом. Хотелось залезть обратно под одеяло и окунуться в атмосферу жалости к себе.

Посмотрев в зеркало, девушка поправила юбку и вздохнула. Красавица — не то слово. После многочасового рыдания глаза покраснели и припухли, лицо приобрело зеленоватый оттенок, который не скрывала даже косметика.

"Идем людей пугать", — сказала она собственному отражению прежде, чем отвернуться и, подхватив сумочку, покинуть временное прибежище.

Носа казать на улицу не хотелось, но выбора не было. Работа есть работа, и возложенные на нее обязанности никто не отменял.

Уже возле ворот Введенского Тамара встретила Березина. Сказать, что встреча ее не обрадовала, ничего не сказать. Девушке хотелось провалиться сквозь землю, лишь бы не видеть этих глаз — свидетелей ее позора и унижения.

Неимоверным усилием воли взяв себя в руки и приклеив на лицо маску безразличия, Мара поздоровалась. Делать вид, что ничего не произошло, было тяжело, но необходимо. Благо Игорь решил придерживаться схожей линии поведения, что несколько облегчало задачу.

Мужчина предложил составить ей компанию, узнав, что Тамара идет к отцу Михаилу, и девушка согласилась. По большей части из-за того, что не нашла достойного повода для отказа. Просто "не хочу" прозвучало бы, по меньшей мере, глупо.

Разговор с настоятелем монастыря был недолгий, но плодотворный. Отец Михаил оказался столь же заинтересован в разоблачении тайны загадочной иконы, как и Макаренко, так что без каких-либо проволочек согласился отдать ее реставраторам "Пандеума" для изучения.

У Тамары камень с плеч свалился. Теперь она была вольна заняться собственной жизнью. Девушка хотела найти Руслана и поговорить.

Святослав вместе с другими послушниками и членами монастырской братии приводил в порядок территорию у внешних стен Введенского. Сегодня рясофор был счастлив, как никогда ранее. На душе было легко и спокойно.

С каждым часом уверенность в собственном выборе крепла в нем, рождая умиротворение и отгоняя прочь остатки сомнений. Спокойствие духа и вера — это все в чем молодой человек нуждался для того, чтобы провести отведенное ему на земле время с пользой для других.

Некоторое время назад Святослав видел девушку, что так взволновала его совсем недавно, и ничего не почувствовал. Жаркие порывы плоти не смутили его разум, не родили стремления к мирскому бытию, и потому будущий инок улыбался безмятежной улыбкой праведника.

"Все так, как и должно быть" — говорил он себе, прилагая усилия к благословенному труду. Так, как он всегда хотел.

За своим занятием Святослав практически не обращал внимания на то, что происходило вокруг. Он полностью выкладывался, чтобы выполнять работу с должным усердием и умственной молитвой, поэтому, когда громкий хлопок разорвал воздух, послушник вздрогнул и, выронив грабли, стал озираться по сторонам.