Мария Захарова - Черта - прогулка по грани

Он даже продемонстрировал вышеозначенную комбинацию из трех пальцев.

— Я ее просто так не отдам, — прокомментировал он собственное действо и уставился куда-то пылающими тьмой глазами.

Его корежило от искр удовольствия и подначивающего хихиканья, что устремлялись к нему от довольного происходящим оппонента. Тот словно специально адресовал ему свою собственную радость, чтобы ткнуть пальцем в больное место.

А повод для радости у него имеется, — вынужден был признать играющий, наблюдая за страстным единением его "крошки" с вовремя подвернувшимся брюнетом. Он бы и сам на месте антипода не удержался от "шпильки", будь этот новоявленный из его команды, а так нет. Так челюсти свело от отвращения, и даже действо не доставило былого удовольствия.

— Что б тебя!

В его руке появился наполненный бокал, которой тут же был с жадностью опустошен.

— Пусть хоть всю ночь кувыркаются, это ничего не изменит, — заявил он, чтобы досадить своей противоположности. — Мне так безразлично с кем, главное процесс.

Сказать — сказал, и в целом не покривил душой, хотя для чистоты эксперимента предпочитал видеть на месте брюнета другого представителя мужского пола. Своего собственного.

Подперев голову рукой, Руслан задумчиво наблюдал за спящей девушкой. Она лежала на животе, подложив ладошку под щеку, а другой рукой обнимая одеяло, коим он накрыл ее, и которое было безжалостно сброшено, скомкано и прижато теперь к девичьему боку. На ее губах застыла мечтательная улыбка, и Надарову нестерпимо хотелось попробовать ее на вкус. Мужчина вздохнул, заставляя себя оставаться на месте и не будить ее.

После их безрассудного слияния в зале на столе, они все же добрались до дивана, для того чтобы начать сначала или продолжить, он не знал, как будет правильнее. Она была ненасытной, требовательной и игривой, нежной и почти жестокой. Все время разной, и он, если честно, был удивлен. Удивлен, но не шокирован. Скорее наоборот, благодарен ее неожиданно открывшейся страстности.

Такого "марафона" Руслан давненько не устраивал, но, как ни странно, все еще не чувствовал себя удовлетворенным, о чем явно свидетельствовало ноющее неудобство в паху. Кто-то требовал продолжения. Надаров усмехнулся собственным мыслям, представив, что скажет Мара, если он вновь набросится на нее. Пошлет, вероятно. Он бы на ее месте однозначно послал, учитывая, что девушка выключилась после последнего раза. Заснула практически стоя.

Взгляд мужчины скользнул по плавному изгибу спины, задержался на аппетитной попке, а затем тронулся дальше к чувствительному местечку у колена. Воображение тут же нарисовало ему картинку, где он, касаясь губами гладкой кожи, поднимается все выше и выше. Как ее стройные ножки раздвигаются, приглашая его, а с приоткрытых губ срывается вздох удовольствия от тех узоров, что рисует его язык на внутренней стороне ее бедер. Руслан беззвучно застонал, а напряжение в паху стало непереносимым.

Скрипнув зубами, он выбрался из постели, понимая, что если останется, то не видать Тамаре тех сорока с лишним минут сна, что остались до рассвета. Находясь так близко, слыша ее дыхание и ощущая запах их страсти, он просто не даст ей возможности отдохнуть.

"Кофе. Много кофе и не здесь", — приказал себе мужчина, погасив прикроватную лампу и закрыв за собой дверь. Широко шагая, он направился на кухню, хотя прекрасно понимал, что кофеин ему в этом деле не помощник. Вряд ли черная жидкость заставит его мысли свернуть в другом направлении.

Она проснулась словно от толчка. Что-то или кто-то (Мара не смогла определиться) безжалостно выдернул ее из прекрасного сна, в котором она была счастлива и абсолютно, совершенно свободна от всего — лежала на диване, гладила белую шерстку Джун и получала взамен раскатистое урчание. Вершина блаженства!

Даже в свете событий последних дней — подпольной жизни Джун — во сне однозначно было привычнее, чем то, что Тамара увидела, когда открыла глаза. Девушка нахмурилась, обводя взглядом незнакомую обстановку.

"Это сон?" — мысль промелькнула в голове и тут же исчезла.

Неясные очертания мебели в потемках, впускающее свет уличных фонарей окно по правую руку, полоска приглушенного комнатного освещения, бьющая из-под закрытой двери — все это было не ее. Резонный вопрос "где я?" накрыл ее отчаянным биением сердца и шумом в голове.

Ошалевшая от увиденного, Мара жадно втянула в себя воздух и тут же пожалела об этом. Разум и тело накрыло волной чего-то жаркого, знойного, того что требовалось ей до умопомрачения. Сейчас и сразу. Много. Того, что так настойчиво прорывалось в ее реальность последнее время. Ее вновь затягивало в содержание припадков, накрывало ирреальными образами, от которых внутри натянулась дребезжащая струна желания. Но сейчас она не хотела он них избавляться, наоборот — жаждала шагнуть в самый центр, раствориться в видении.