Владимир Витвицкий: Книга сновидений

"Так вот оно что, — догадался он, — так вот почему ему сразу не размозжили голову, а пытались переломать ноги!"

Он предназначался в жертву ей. А она и в самом деле богиня и, похоже, он не одинок этом заблуждении. А тот, первый заблудший, кажется, пошевелился? А сказочник, он же не из гофрированного железа сделан и не из красного дерева сбит, он разозлился.

— Правило номер один, — подняв и освобождая от снега большой, потому что охотничий, демокрутизатор, без улыбки обратился он к "подруге викинга", высокой и стройной, и бессовестно сероглазой, — первым бей того, кто кажется слабее. Иначе именно у него обнаружится нож, и он, как только получит возможность, воткнет его тебе в спину. Правило номер два — не бей врага по яйцам, он от этого звереет. Да и попасть по ним не так-то легко, как иногда этого хочется.

И, повернувшись спиной к богине и нарушая тем самым первое правило, он, вновь по широкой дуге — а тот, на снегу, кажется, потянулся за пистолетом — влепил прикладом во вражеские… в те, в которые не так-то легко, и снова нарушая.

Попал? И услышал, как сквозь тяжелый стон (значит, попал) прорвался ее, не такой, как глаза — он уже знает это, но все же прохладный голос:

— Йа пан-ни-май-йю.

Голос, который хочется согреть, а льдинки во взгляде — растопить.

— Я надеюсь.

Ее глаза как фьорды с глубокою и темною водой, ее акцент прекрасен, и кажется, она знакома с языком транзитариев — не дай ей бог увлечься. Однако — снег, на нем следы… и сказочник исчез, прихватив с собою демокрутизатор временно поверженного дипломата — возможно не самого плохого в этих краях парня.

— What can I do for you, my dear friend? — успел, однако, расслышать сказочник затихающий голос прекрасной охотницы, склонившейся над его классовым врагом. Как же все-таки у них до зависти все просто, у этих дипломатов! И как сложно у тарнзитариев!

Он понимал, что его ведут, что чрезвычайно расплодившиеся в последнее время дети Матвиенко уже вышли на охоту, и что его забег скорей всего длиною в день, и что точный выстрел не раздался лишь только потому, что скучающие дети и озабоченные делами службы дипломаты желают получить удовольствие по полной.

Охота началась, и его будут оттеснять к окраине, и дальше — в лес, в приграничье, а там первый снег и призрачная возможность спасения. Где же, если не в лесу уединений, у кромки сверкающих на солнце льдов? Поэтому ему дали фору и ждут только одного — правильного бега, и на бегу он, возможно, сумеет дотянуть до вечера. До вечера раздумий?

Конечно же, он побежал — туда, куда гнали — от центра к лесу, прозрачному для взгляда, с нетронутостью снега. Надеясь на удачу и авось, что почти привычно, даже логично, и на то, что чем дальше в лес, тем больше дров, что он, возможно, сможет там укрыться — найдя свою нишу или сменив ее.

Поэтому, не споря с судьбой и закинув за спину так удачно свалившийся прямо под ноги демокрутизатор, сказочник быстрым шагом припустил к окраине, петляя по неровным городским кварталам, немного суетливым по случаю утра.

А о начале охоты, кажется, узнали — какой-то усатый мужлан, вывалившийся из дружественной пельменной вместе с запахом пельменей, снял себя и без лишних слов отдал сказочнику бытовой теплобронежилет с разгрузкой и аптечкой.

Понимая несложные законы дип. службы и простоту запросов матвиенковых потомков, он играл по их правилам, и поэтому добрался до окраины живым. А затем и до опушки, и в течение нескольких часов уходил вглубь невысокого, северного, октябрьского и поэтому прозрачного леса. Уходил, а не бежал, ведь торопливость для сказочника — творческая смерть. Однако скользкие от неглубокого снега и слегка прикрытых им липких листьев сопки в конце концов вымотали его, а мысль, что охота — это почти всегда одно и тоже — прохожий, которого в силу понятных жизненных ошибок, или по подозрению, или просто неприятию уже называют транзитарием, бежит, а дети Матвиенко, которые по праву образа жизни называют себя охотниками, ведомые дипломатом лениво догоняют, срезая углы, эта мысль как-то не сильно придавала бодрости. Тем более не контачил настроенный на конкретного служаку подствольник…

А устав, не сразу заметил, точнее услышал обычно крикливых матвиенковых детей. Но ему и тут повезло: сказочнику в жизни без везения никак нельзя или очень трудно — какой-то нервный детина выстрелил в него издалека, но не попал. Хотя, возможно, это сделал дипломат, дирижируя охотой. По идее матвиенки неплохо стреляют, готовятся к охоте задолго до ее начала. Но они тучны телами и черствы душой, поэтому должны собраться кучей — чтобы каждому досталось по куску. Бывает, их подводят нервы — они хоть и показательно вислозады, но в чем-то еще люди.