Клер Уиллис: Полночный поцелуй

Зазвонил телефон. Мне ни с кем не хотелось разговаривать, пусть общаются с автоответчиком. Оказалось, что это телемаркетер звонил Кимберли. Очевидно, они еще не знают, что Кимберли умерла, хотя для них смерть вряд ли является критерием, по которому они вносят человека в свой список «не звонить».

Бедная Кимберли! Она во многих отношениях была счастливой — красивая, богатая, привилегированная. И все же была несчастной. Родители заваливали ее подарками, но не давали того единственного, в чем она по-настоящему нуждалась, — любви и одобрения. Чтобы двигаться по карьерной лестнице, ей пришлось прибегнуть к воровству и обману, потому что она не верила в собственные таланты. Вместо того чтобы выйти замуж за Барри Уорнера, на что надеялись родители, она его шантажировала, пытаясь добиться положения, которое могла заслужить упорным трудом, если бы обладала достаточной верой в себя.

Шантажировала его…

Я села в кровати, внезапно проснувшись и насторожившись. Мысли перегоняли одна другую. После того как Эрик оставил меня у «Балклуты», я пыталась его отыскать, но все пути к нему оказались перекрыты, как горные перевалы зимой. Сулейман и Моравия его не видели. Офис стоял запертым. И дело «Тангенто» тоже захлопнулось, как раковина моллюска. Я звонила; Дику на работу, но он сказал, что Барри, услышав про Кимберли, все отложил на потом и уехал в Техас.

Но для того чтобы шантажировать Барри, Кимберли должна была располагать доказательствами. И эти доказательства должны где-то лежать. Кимберли не собиралась умирать, у нее не было времени, чтобы перепрятать или уничтожить их. Возможно, они где-то в квартире. Шансов, конечно, мало, но попробовать стоит.

Я на цыпочках прошла в комнату Кимберли. Все по-прежнему валялось на полу, а вот матрас с кровати полиция забрала с собой как улику, за что я испытывала к ним искреннюю благодарность. Я заглянула под кровать — там в клочьях пыли виднелась только одинокая сережка. На тумбочке лежали вибратор, тени для век, наушники, пузырек антидепрессанта, выписанный для ее матери, и небольшая книжка под названием «365 ежедневных медитаций». Я выдвинула ящик и заглянула за него. Обыскала комод, перебрав все трусики и лифчики, сложенные в отдельные коробки.

В гардеробной Кимберли пахло розами и кедром, на плечиках аккуратно висела настоящая радуга из одежды. Я раздвинула плечики — и вот оно! Большой конверт с логотипом «ДВУ», кнопкой пришпиленный к стене. Поразившись, насколько все оказалось просто, я вытряхнула содержимое на кровать. На пыльном подматраснике Кимберли лежали несколько фотографий, видеокассета и несколько сложенных листов бумаги.

На первой фотографии на кровати, покрытой единственной смятой простыней, распростерлась азиатская девочка с широкими скулами и длинными темными волосами, одетая только в мини-юбку. Я не особенно разбираюсь в возрасте подростков, но, судя по едва набухшим грудям, ей было не больше двенадцати лет. Лицо, полное печальной покорности, опущенные вниз уголки губ, которые, похоже, никогда не улыбались. Глаза девочки открыты, зрачки помутнели и затуманились. Шея охвачена кольцом фиолетовых и багровых синяков. На край кровати отброшен шарф, частично скрытый простыней. Сзади на фотографии кто-то написал: «Джинда, Тания-роуд, Бангкок».

Было еще несколько фотографий, все душераздирающе одинаковые, только девочки на них были запечатлены разные. Все девочки обнаженные или частично одетые, все задушены и сфотографированы на кровати, где их бросили в одиночестве. Я подошла к окну и несколько раз глубоко вдохнула, чтобы в голове прояснилось, но при этом поняла, что уже никогда не смогу забыть эти фотографии, сколько бы ни прожила на свете.

Я взяла кассету и тяжело, словно собиралась стать свидетелем казни, пошла в гостиную. Несколько секунд темноты, а потом появилось изображение. Я молча смотрела в течение пяти минут, показавшихся мне часом. Звуки были даже ужаснее, чем картинка, — свиноподобное урчание и хрюканье мужчины и высокие тонкие крики девочки. Это была самая первая девочка, я узнала ее большие глаза и широкие розовые щеки. А мужчина был Барри Уорнер.

Я вынула кассету и села на диван, уставившись на нее, как на гремучую змею. Под покровительством «Тангенто» работает бордель, а Барри — его главный клиент. Но у Барри настолько ужасные, садистские наклонности, что ему предлагают только таких девочек, чьи жизни вообще ничего не стоят. Я думала об Эрике и о Барри. Они оба убийцы, с точки зрения общества — оба представляют собой зло, и если их поймают, то с обоими поступят одинаково. И все же они совершенно разные. Мои родители учили меня тому, что моральные принципы не зависят от обстоятельств. Есть только «правильно» и «неправильно», но опыт подсказывал, что жизнь все гораздо сложнее.