Лана Капризная: Выйти замуж за принца

Граф и графиня с недоумением переглянулись. Вассалы затаили дыхание, запоминая все в подробностях. Лейб-медики мысленно прибавили еще пару абзацев к своим отчетам.

– Ну, возможно, плодовитость, – неуверенно сказала урожденная принцесса де ла Рошмарироз.

– Да, плодовитость, – поддержал ее супруг.

– Долголетие тоже неплохо, – быстро взглянув на мужа, добавила высокородная графиня.

– Пусть живет долго, – милостиво согласился благородный отец, – наследство будет в целости.

«Ну, просто идеальная пара!» – усмехнулась про себя Фея. – «Чего ж они все время спорят?..»

– Все? – уточнила она, и чуть разогнувшись, искоса взглянула на родителей. – Высокородный брак, плодовитость и долголетие?

Возражений не последовало.

«Ну что ж, мне же в будущем работы меньше» – с удовлетворением отметила Фея. – «Но все же, какая тщеславная семейка…»

– Да будет так! – торжественно провозгласила она и прикоснулась волшебной палочкой к голове младенца.

Волна блестящего гламора – природной магии Фей, прокатилась по парадной спальне графского замка. Все и вся на несколько мгновений стали более привлекательными, чистыми и возвышенными. Даже сам воздух как будто стал свежим, почти хрустальным.

Внезапно сонная девочка открыл глазки, внимательно посмотрела на Фею и ловким жестом ухватилась за волшебную палочку. Фея с любопытством взглянула на свою новую крестницу, и в ней проснулась проказливость – следствие дальнего родства с пикси (что, надо сказать, Феи тщательно скрывают). И на истухании волны гламора она быстро прошептала:

– И выбери, малышка, себе судьбу и мужа по вкусу!

– И никто ничего не услышал? – уточнил секретарь.

Фея рассмеялась перезвоном серебряных колокольчиков, удивительным для такой достойной дамы:

– Да они во все глаза таращились на гламорные блестки! Я могла хоть в полный голос ей пожелать, что мне в голову взбредет, никто не обратил бы внимания… Ах, эти люди так доверчивы, – лукаво покачала головой Фея, – считают, что знатность и богатство защищают их от всего. В том числе от Фей, – и снова будто зазвенели серебряные колокольчики.

Гоблин из-за бюро вторил своей госпоже скрипучим булькающим смехом.

– Но с другой стороны, – Фея благонравно сложила выхоленные руки на животе, – я не желала Золушке ничего такого, чего не возжелала бы любая благородная девица. Высокородный брак – а как же иначе! Девушка из такой семьи не могла согласиться на мезальянс. И даже равный брак – для этого Крестная Фея не требуется… Плодовитость – чудесно! Нужно же кому-то оставить титул и состояние, верно?.. Долголетие – иметь столько бонусов и умереть в расцвете лет? Это непорядок!.. Муж по вкусу? Благородные родители, разумеется, лучше знают, с кем породниться, но жить с этим мужем придется отнюдь не им. Что там еще?.. Ах да, возможность выбрать себе судьбу по вкусу. А вот это – настоящий волшебный подарок!

И Фея опять звеняще рассмеялась. Бюро понимающе отозвалось поскрипыванием и бульканьем.

– Такова моя воля! – топнула ножкой маленькая графиня.

Высокородная графиня раздула ноздри, но сочла за благо промолчать. Весь замок, как и вассальные окрестности, отлично знали строптивый нрав дочери графа д’Шампольона. А сами д’Шампольоны знали это лучше всех, потому что бессильны были что-либо сделать со своим ребенком. Себе потом будет дороже.

Высокородная графиня возлежала на все той же огромной кровати резного черного дерева, внушительно возвышающейся в алькове парадной спальни, откуда и противостояла маленькой наследнице.

В те давние времена спальня и кровать, в частности, были главным женским владением. С высоты ложа благородная госпожа правила своим царством: семьей, прислугой, двором, замком. Не вставая с богато украшенной постели, графиня любезничала с гостями, принимала поклоны вассалов, отчитывала провинившихся, отдавала приказания и воспитывала дочь. Лишь ее благородный супруг, граф д’Шампольон, увиливал от этого подданства. Правду сказать, его уже давненько не видели в парадной спальне. Изредка он проходил где-то неподалеку, и, пользуясь моментом, громовым голосом вояки отдавал приказания или передавал указания, а затем – удалялся по своим мужским и владетельным делам.

Нельзя сказать, что графиню д’Шампольон это расстраивало. Роскошная парадная спальня была полностью в ее распоряжении, прислужницы расторопны, придворные дамы услужливы, вассалы все так же падали ниц. Только дочь – эта единственная кровная ниточка, связывающая ее с супругом, – с энтузиазмом первых миссионеров отстаивала свои взгляды на жизнь.