Лана Капризная: Выйти замуж за принца

Умение держать себя в руках перед высокородными особами – всегда ценилось урожденной принцессой де ла Рошмарироз. И она сменила гнев на милость. Во всяком случае, по отношению к одной персоне.

– Подай-ка мне малышку на прощанье, – бросила она коленопреклоненной даме.

Вассалы, допущенные в парадную спальню, умилились: высокородная графиня, так же, как и простые смертные, готова проявить материнские чувства.

И тут на первый план выступил граф д’Шампольон.

Густая голубизна имперской крови наложила на него отчетливый отпечаток. Флегматичный рыжеволосый верзила был один в один парадный портрет великого императора, вывешенный в главном холле замка. Куда меньший портрет нынешнего суверена – короля Аквилонии висел сбоку и в куда менее освещенном месте.

Громыхая подметками и позвякивая шпорами, граф вышел из вассального окружения, прошагал через спальню, походя ущипнул румяную кормилицу за обширную тыловую часть и застыл как изваяние самому себе в непосредственной близости от изукрашенной кружевами колыбельки.

Графиня и бровью не повела. Полное самообладание в непосредственной близости от супруга – семейный талант женщин из рода де ла Рошмарироз.

Широко известная фамильная черта д’Шампольонов – смотреть, как на свою личную собственность: на супругу, детей, супруг вассалов, их детей, придворных дам и прочих прислужниц. Иными словами, граф не делал разницы между имуществом – парчовыми балдахином кровати и новорожденной наследницей.

Счастливый отец оценил толстенькие щечки его первого законного дитя, потом перевел взгляд на коленопреклоненную придворную даму, автоматически отметив крутую линую ее бедра, отлично просматриваемую даже под пышными юбками. Далее граф немного полюбовался искусно вырезанными скульптурами в нишах кровати. Еще одно ленивое движение глазами и взгляд д’Шампольона отыскал утопающую в тонком полотне постельного белья супругу, облаченную в пеньюар, вышитый золотом и подбитым мехом соболя.

Некоторое время он рассматривал ее почти с любопытством, пока не вспомнил, зачем он, собственно, проделал весь этот путь через парадную спальню.

– Де Бульон привез Крестную Фею, – сказал граф д’Шампольон.

Его высокородная супруга мгновенно сменила равнодушное выражение лица на нарочито небрежное. Вассалы же восторженно заахали. Даже утомленные лейб-медики почтительно шевельнулись.

Заполучить собственную Крестную Фею – это было престижно. И хоть этих волшебных существ обитало в округе не меньше, чем пикси и гоблинов, но Феи были капризны и тщеславны. Они соглашались лишь на крестников высокого рода, с ощутимым наследством, большими связями и выгодными перспективами. Как для крестника, так и для крестной. Поэтому неудивительно, что Феи с куда большим интересом рассматривали приглашения монархов, чем даже самых знатных их подданных.

Графиня д’Шампольон решила, что именно ее происхождение подвигло Фею оторвать свой корыстный зад от удобного кресла и примчаться прямо к постели роженицы.

Граф д’Шампольон был уверен, что имперская кровь и обширные владения позволят ему заполучить хоть десяток Крестных Фей. Да и хорошо вооруженный отряд де Бульона мог произвести неизгладимое впечатление на любую одинокую незамужнюю волшебницу.

Королевский лейб-медик (главный) и императорский лейб-медик (младший) давно ничему не удивлялись, но дружно решили, что покровительство именно их монархов организовало подобную милость для четы д’Шампольонов. При этом автоматически отметили, что нужно непременно упомянуть о Крестной Фее в своих отчетах о посещении графского замка.

Провинциальное дворянство – вассалы графа д’Шампольона – были захвачены возможностью, оказаться в одном помещении с самой настоящей Феей, поскольку (чего уж скрывать!) они не того поля ягода, чтобы волшебницы добровольно показывались им на глаза. И еще раз уверились: господь милостив, а военные таланты короля Аквилонии непревзойденны, раз им достался такой всемогущий сеньор. И начали смотреть во все глаза, чтобы потом во всех подробностях описать происходящее тем, кому не повезло оказаться в это время и в этом месте – парадной спальне графского замка.

Только румяная кормилица ничего не подумала. Возможно, потому что вообще туго соображала (да, ее и не за те таланты призвали к графскому двору) и поскольку до сих пор находилась под впечатлением от игривого щипка такого благородного и могущественного господина. Сводный молочный брат Золушки родится в следующем году.