Роман Грачев - Вокзал для одного. Волшебству конец

Я сажусь на ступеньку, в то самое место, где только что сидела моя возлюбленная. Лестница еще цела, но у меня есть ощущение, что она скоро провалится в тартарары. Тогда и я провалюсь вместе с ней. Свободное падение, о котором всегда мечтал.

Сижу, смотрю, как все вокруг расплывается, словно на размокшем акварельном рисунке. Пытаюсь вспомнить какую-нибудь молитву. В конце концов, нельзя просто сидеть и ждать, когда душа твоя распадется на наночастицы и развеется по ветру. Если уж тебе посчастливилось перед смертью узреть лик Любви, то и умереть ты должен как-то достойно и торжественно, благо пафос здания вполне позволяет ощутить себя Лениным, лежащим в своем просторном саркофаге.

Нет, ничего на ум не приходит. И чувства тоже какие-то странные. Слезы были чуть раньше, когда я ехал сюда, а здесь – покой. Вера спасена, Мишке с ней будет лучше. Я хоть и неплохой папа, все-таки женской сноровкой не обладаю, так что…

Я вздыхаю и ложусь на ступеньку, вытянув ноги. Свод башни теряется во тьме, но мне кажется, что я вижу кусочек звездного неба. Тучи ушли.

Я закрываю глаза…

Рассказы о том, что перед смертью человек вспоминает всю свою жизнь, даже не смешны. Никто не знает точно, о чем думает человек и что он видит, когда до смерти остается полшага. Байки все это, потому что увидевший смерть обратно не вернулся и не рассказал ничего.

Вот и сейчас я лежу на ступеньке какой-то адовой лестницы в странном здании странного мира и готовлюсь отдать Богу душу. И мне абсолютно нечего вспомнить. Нет, разумеется, жизнь моя полна событий, как у любого активного человека, и биография моя, пожалуй, не уместится на площади спичечного коробка, но выделить что-то важное у меня не получается. Все важно, мило и дорого – все вместе, в общей массе, как салат, вкус которого определяют все его составные части в совокупности (впрочем, жена моя любила… кхм, любит разбирать готовые продукты на ингредиенты: с батончиков, например, она сначала отдирает шоколад, затем схрумкивает нугу, а оставшуюся карамель намазывает на хлеб и ест как бутерброд… ужас! с салатами она проделывает то же самое, и не родился еще тот человек, который способен отучить ее от этого извращения).

Пожалуй, я мог бы отдельно вспомнить отца, бегущего рядом с моим велосипедом. Сначала он поддерживает за седло высокую двухколесную машину, на которую я, семилетний, уселся впервые в жизни, а потом, когда я набираю приличную скорость, он уже бежит рядом и показывает свои руки, крича: «Я тебя не держу! Не держу!!!». Кажется, папка был рад и счастлив больше меня самого.

Могу отметить любимого первого учителя, точнее, учительницу русского языка, которая однажды, забив на школьную программу, несколько уроков подряд читала нам, семиклассникам, «Федота-стрельца» Филатова, сокрушаясь попутно: «Вы только послушайте, какой ритм, какой слог, какая филигранность! Вот как надо любить русский язык, оболтусы!».

Могу остановиться на том, как зимой двухлетний сын-карапуз, играя, случайно запер нас с Веркой на плохо утепленном балконе, пока мы курили и разговаривали, а сам спокойно уселся смотреть мультики. Наших знаков он не понимал, а слов не слышал. Уж мы и прохожим с шестого этажа орали (ни один тогда не проникся нашей бедой и не соизволил подняться!), и стучали в дверь так, чтобы Мишка испугался и предпринял какие-нибудь действия, но он, чертенок, продолжал пялиться в телевизор и родителей в грош не ставил. В конце концов, нас спас сосед снизу, куривший на балконе и услышавший наши крики. К счастью, сынишка к своим годам уже умел управляться с дверным замком, иначе финал этой трагикомедии мог быть совсем иным.

В общем, много чего могу отметить. А вот первого поцелуя не помню. То ли в первом классе он случился, то ли в шестом, смотря что считать полноценным поцелуем.

И вот с этим багажом я должен уходить в небытие?

Не густо, прямо скажем…

…впрочем, уйти в небытие я не успеваю, потому что кто-то тянет за руку. Настойчиво, но нежно.

Открываю глаза.

Верка.

Она вернулась.

– Пойдем скорее! – кричит жена.

Кажется, она в порядке. Улыбчива и почти спокойна, хотя и очень торопится. Я расстался с ней от силы три минуты назад, но она выглядит так, будто вернулась из долгой поездки. Наверно, так оно есть, потому что с часами и минутами здесь происходит знатная чертовщина.

– Почему ты здесь?! Я же велел тебе уходить!!!

– Велеть будешь дома. Теперь я тебя спасаю!! У нас есть шанс, скорее!!!