Роман Грачев: Вокзал для одного. Волшебству конец

Я не заставляю просить себя дважды. Мы бежим к дверям. Пулей проскакиваем тамбур и вылетаем на свежий воздух. Успеваем в самый последний момент – сразу за нашим исчезновением в вестибюле башни что-то очень громко взрывается. Но я не хочу оборачиваться.

Снаружи тоже все изменилось, я чувствую это своими восторженными легкими. Воздух стал другим – чистым, благоухающим, пьянящим, как воздух весны. Мы бежим вперед, не чуя под собой ног. Нас ждет обратный путь.

А Обитель Любви превращается в Обитель Смерти, но уже – не для нас.

ЭПИЛОГ

Верке, конечно, потребовалась длительная реабилитация. Не знаю, как мы это вынесли, но… мы это вынесли. Я не спал ночами, дежурил у палаты, а потом, когда Веру разрешили увезти домой, бодрствовал денно и нощно возле ее постели в нашей спальне. Мать и отец занимались Мишкой, теща помогала мне. Иногда они менялись. Дни шли бесконечной чередой, ночь сменялась днем и снова конвульсивно впадала в ночь. Я перестал смотреть на календарь и интересовался лишь часами, чтобы знать, когда давать таблетки и делать процедуры. Порой казалось, что положительная динамика никогда не наступит, несмотря на уверения врачей и медсестры, посещавшей нас три раза в неделю. Но, как дети растут и меняются рядом с тобой совершенно незаметно, так приходило и наше выздоровление. По чайной ложечке. По сантиметрам. Я сам еще хромал, когда Верка начала садиться в постели и самостоятельно держать тарелку. Я избавился от трости, когда она опустила ноги на пол и сделала несколько шагов. К лету она уже гуляла по аллеям парка, того самого парка Алое Поле недалеко от памятника Ленину, где мы впервые встретились после долгой переписки в сети. К осени она стала интересоваться, не сможет ли вернуться к работе в офисе. Она устала валяться дома, ее беспокойная натура требовала какого-нибудь занятия. Я не возражал.

Следующий Новый год мы снова праздновали вместе. Втроем. Насчет новогоднего волшебства ничего не скажу после всего, что нам довелось пережить, но определенно что-то в этом празднике есть. Дни, недели, месяцы… я не помню, как жил все это время, но ведь я все-таки жил, хотя могло получиться и наоборот. И Верка – жила ...

А в феврале мы снова поссорились. Вдрызг. В хлам! Она разбила свою любимую тарелку, телефонную трубку и напоследок врезала мне по морде с такой силой, что пришлось обратиться к неврологу. Когда-нибудь она меня убьет…

...если я не убью ее раньше.

Вот такая она – Любка.