Шеррилин Кеньон - Одна безмолвная ночь (Зефира и Страйкер)

Он обернулся с диким рыком к новому нападающему, намереваясь убить всякого, кто достаточно глуп, чтобы помешать ему, но застыл, словно шок приковал его к месту. Это была точная копия Зефиры. Те же белокурые локоны. Те же черные глаза. Тот же рост и вес.

Он бы подумал, что это ее сестра-близнец, если бы не знал, что Зефира была единственным ребенком.

— Убери свои грязные лапы от моей матери.

— Матери… — еле слышно повторил Страйкер за мгновение до того, как Кессар схватил дочь Зефиры. Демон уже разомкнул губы, собираясь испробовать ее горло на вкус.

— Стой! — Страйкер едва успел отозвать его, прежде чем тот убил ее.

Красные глаза демона ярко полыхнули, после чего он презрительно скривил губы и отпустил ее, проворчав:

— Тогда пусть они разорвут тебя. Мне безразлично, будешь ты жив или мертв.

Зефира бросилась на Страйкера. Обхватив рукоять, она вытащила меч, желая пронзить его.

Страйкер сделал шаг назад и воспользовался своими силами, чтобы воплотить собственный меч. Он отразил удар ее клинка. Раздался звон стали, эхом отразившийся по комнате, когда она ответила ударом на удар. Каждый выпад и каждое отражение атаки. Она двигалась так, будто точно знала, что он собирается делать.

Страйкер улыбнулся. Слишком много времени прошло с тех пор, когда он сражался с кем-либо, кроме Ашерона, равного ему по силе и ловкости. Тем не менее, она была здесь, дочь крестьянина, сражающаяся с мастерством хорошо обученного солдата. Ему стало интересно, кто же так хорошо обучил ее.

— Я всегда знал, что ты прекрасно управляешься с мужским мечом, любимая, но я и представить себе не мог, что это умение распространяется также и на те, что сделаны из стали.

Она зарычала и незамедлительно ударила, зацепив его бок.

Страйкер захрипел от боли, вызванной простым движением. Но, справедливости ради, она сдерживала свой темперамент.

— По крайней мере, этот меч меня не разочарует. Не нужно беспокоиться о том, что он неожиданно станет мягким прямо в моих руках.

— С тобой я никогда не был мягким.

Она закатила глаза, блокируя его удар.

— Поверь, малыш, ты был не настолько хорош. Просто я была лучшей актрисой, чем ты — актером.

— Фу! — воскликнула ее дочь, отступая и давая им больше пространства для сражения. — Без обид, мам, но я не хочу знать, с кем ты спала. Оставь свои сексуальные поддразнивания и убей его, пока я не лишилась слуха.

Глаза Зефиры потемнели, а уголок рта язвительно приподнялся в дьявольской ухмылке.

— Не будь такой ханжой, Медея. В конце концов, ты всегда хотела встретиться со своим отцом. С Днем Рождения, малышка. Прости, что воссоединение будет столь коротким. Но поверь мне, это не большая потеря.

Страйкер пошатнулся под тяжестью новостей. Он отвлекся от поединка, взглянув на свою дочь и ее испуганное выражение, отмечая в чертах ее лица едва различимые отличия от черт ее матери. Эта оплошность дорого обошлась ему: Зефира вонзила кинжал прямо ему в грудь, совсем рядом с его даймонской меткой… Еще одним миллиметром выше, и он бы обратился в пыль.

Как оказалось, это адски больно.

— Стой! — вскрикнула Медея, подбегая к матери и оттаскивая ее назад.

Страйкер выругался, накрыв рану ладонью, и, вопреки боли, почувствовал возбуждение.

Зефира оттолкнула Медею прочь, снова приближаясь к нему. Он поднял меч, готовый сражаться. Медея снова бросилась между ними и оттеснила мать.

— Он действительно мой отец?

Зефира метнула в него меч. Страйкер быстро увернулся, успев почувствовать тепло лезвия, едва коснувшегося его щеки, прежде чем тот вонзился в стену позади него.

Взбешенный, он направился к ней.

Медея повернулась к нему со столь исключительным «юриановским» выражением лица, что полностью ошеломило его.

Юриан. Его бесценное дитя. Единственный сын, значивший для него все. И в этот момент он осознал, что Зефира не солгала.

Медея была его дочерью.

Реальность произошедшего обрушилась на него и почти поставила на колени. У него была дочь, и она была жива…

Медея нервно сглотнула, изучая его.

— Ты Страйкериус? Сын Аполлона?

Страйкер кивнул.

Она бросилась к нему, но мать схватила ее за руку и притянула, заставляя остановиться.

— Не смей обнимать его. Только не после того, как он бросил нас, обрекая на смерть.

— Никогда! — прорычал он. — Это ты солгала мне, сказав, что потеряла ребенка.

— Потому что не хотела привязывать тебя к себе. Я хотела, чтобы ты остался, потому что любишь меня. Но, сама по себе, я была недостаточно хороша для тебя, разве не так? Ты приполз на коленях к своему отцу, и для чего? Чтобы он мог проклясть каждого, имеющего хоть каплю крови аполлитов в своих венах? Я говорила тебе, что твоему отцу плевать на тебя. Тебе следовало прислушаться ко мне.