Лизи Харрисон - Мой сосед вурдалак

Что случилось — ее платье-футляр от «Herve Leger» чересчур облегающее? Фиолетовые стрелки на глазах слишком тонкие? Блестящая тушь на глазах слишком яркая? Коричневые звездочки, нарисованные хной на скулах, слишком маленькие?

Клео нервно хихикнула.

— Что такое?

— У тебя все нормально?

Отец вздохнул, распространив вокруг себя аромат табака. Взгляд его темных миндалевидных глаз был каким-то незнакомым. Ласковым. Внимательным. Даже, быть может, испуганным. У большинства людей это воспринималось бы как тревога. Но ее отцу это было совершенно чуждо. Как будто во время своих археологических раскопок он эксгумировал какое-то погребенное чувство.

Клео улыбнулась отцу.

— Конечно, у меня все нормально. А что такое?

Со стороны столовой донесся негромкий звон колокольчика. Закуски были готовы. Чизизи суетливо сползла с пальмы. Бастет, Акинс, Эбони, Уфа, Узи и Миу-Миу неслышно выбрались из-под фаэтона и ринулись навстречу обильной трапезе. Клео тепло улыбнулась: все это было так предсказуемо! А вот Рам не улыбнулся. Тревога сковала его лицо, словно маска из глины с минералами Мертвого моря.

— Да все эти новости. — Рам потер виски. Его черные с проседью волосы были отчего-то жестче обычного. — Чем эта Фрэнки вообще думает? Как Штейны могли это допустить? Они поставили под удар все наше сообщество!

— Так ты слышал? — переспросила Клео. Но на самом деле чего она хотела, так это узнать, насколько много известно отцу.

Рам вытащил из внутреннего кармана свернутую в трубочку «Сейлем ньюс» и ударил ею по ладони, поставив точку на минуте нежности.

— Виктор что, забыл вложить своей дочери мозги? Потому что я, клянусь Гебом, не могу понять, почему…

В столовой снова прозвенел призыв приступить к закускам.

Внезапно Клео ощутила неодолимое стремление заступиться за Фрэнки. Или, может, это было стремление заступиться за себя?

— Но ведь, похоже, ее имени никто не знает. А в школе она красится под нормалку, так что ее и не узнал никто. Может, она пыталась поймать ка за рога, — высказала предположение Клео, нервно покачиваясь на своих высоких платформах. — Ну, знаешь, чтобы что-то изменить.

— Да что ей менять?! Ее создали месяц назад. Что дает ей право вообще что-либо менять? — спросил Рам, взглянув на плакат «Добро пожаловать». Наконец-то! Но на энергичном лице отца не отразилось и намека на то, что он оценил ее усилия.

Клео невольно стало интересно: откуда отец так много знает о Фрэнки? Нет, ну серьезно! У некоторых друзей Клео родители никогда не рисковали путешествовать дальше Сан-Франциско. Однако же они удивительным образом не замечали ни вечеринок, ни ночных покатушек на родительских автомобилях. А вот ее папа уезжал на раскопки на другую сторону планеты и возвращался, настроенный на волну лучше, чем радиостанция во время викторины с розыгрышем призов в прямом эфире. Ну, полное ка!

— Что происходит с вашим поколением? — продолжал Рам, проигнорировав вопрос дочери. — Вы абсолютно не цените прошлое. Не уважаете традиций. Ничего не хотите, кроме как…

— Сэр! — перебил его Ману. На лысой голове писца блестели капли дождя. Он сжимал ручку алюминиевого кейса с такой силой, что темные костяшки посерели. — Где вам угодно это разместить?

Задумавшись над ответом, Рам погладил щетину, покрывшую его лицо за день, проведенный в пути. Мгновение спустя он взглянул на Клео, а затем указал на огромную двустворчатую дверь в другом конце зала. Крепко взяв дочь под руку, Рам повел ее через просторную переднюю с тщательно отработанным изяществом, и они вступили в тронный зал.

Семейство соколов, захлопав крыльями, направилось к финиковой пальме. Шум заостренных крыльев наполнил собою зал, напоминая хлопанье флагов на ветру.

Стены из чеканной меди отражали пламя алебастровых масляных ламп и светились мягким янтарным светом. Проход, застеленный плетеной тростниковой циновкой, отполированной на протяжении тысячелетий босыми ногами их предков, вел к возвышению, где стояли их троны. Клео опустилась на пурпурную бархатную подушечку на сиденье трона и положила руки на украшенные драгоценными камнями золотые подлокотники. Нижняя челюсть у нее тут же инстинктивно выдвинулась вперед, а веки опустились, наполовину прикрыв глаза. Теперь, когда ресницы загораживали обзор, все вокруг распалось на мелкие частицы. Клео внезапно сделалась царицей, пьющей наслаждения своего владения по глоточку, а не единым махом: черно-изумрудный скарабей над дверным проемом… тростники на берегах змеящегося Нила… два эбеновых саркофага по обе стороны от входа…