Келли Китон - Ее зовут Тьма

— Кое-что я помню.

Разве такое забудешь? Вместе с сотнями тысяч людей я чудом спаслась, когда на Новый Орлеан один за другим обрушились два урагана четвертой категории. Стихийное бедствие накрыло не только город, но и всю южную половину штата. Жителей Луизианы оно застигло врасплох, и ни один из беженцев домой не вернулся. Даже сейчас, спустя тринадцать лет, никто, будучи в здравом уме, не решался соваться за Периметр.

— Значит, нет надобности объяснять вам, почему ваша мать оказалась здесь? — печально улыбнулся доктор Жиру.

— Нет.

— Тогда хватало подобных случаев, — скорбно продолжил доктор, глядя в пространство и обращаясь уже не ко мне, а непонятно к кому. — Психозы, страх утопления у пациентов, на чьих глазах погибли близкие… И конечно, змеи. Наводнение выгнало их из болот на сушу. Вероятно, ваша мать стала непосредственной очевидицей какого-то жуткого происшествия, вызвавшего у нее галлюцинацию…

В моем сознании, словно в диапроекторе, замелькали видения жуткого стихийного бедствия и его последствий, уже порядком подзабытые. Я непроизвольно вскочила, хватая ртом воздух и желая побыстрее убраться к черту из этого жуткого места посреди болот, поросших мхом и кривыми плакучими деревьями. Меня, как маньячку, тянуло забиться в судороге, чтобы стряхнуть с себя образы, липнущие к коже, но усилием воли я осталась невозмутимой. Глубоко вдохнув и вцепившись в край черной футболки, я прокашлялась и сказала:

— Благодарю вас, доктор Жиру, что смогли встретиться со мной, несмотря на поздний час. Мне, кажется, пора.

Я медленно развернулась и направилась к двери, не очень-то представляя себе, куда мне теперь идти и что предпринять. Пока главным для меня было просто идти.

— Вы желаете забрать ее вещи? — спросил доктор Жиру.

Я застыла на месте.

— Формально они теперь ваши.

Внутри у меня все сжалось. Я обернулась.

— Кажется, в камере хранения осталась какая-то коробка. Я сейчас принесу. Прошу… — указал мне на скамейку доктор. — Я вернусь буквально через минуту.

Скамейка. Посидеть. Хорошая мысль! Я тяжело опустилась на край скамьи, уперла локти в колени и устремила взгляд на свои сведенные перевернутой буквой V ступни. Я так сидела до тех пор, пока не вернулся запыхавшийся доктор Жиру. Он принес выцветшую коричневую обувную коробку. Она выглядела довольно увесистой, но, к моему удивлению, даже разочарованию, оказалась совсем легкой.

— Спасибо. Ах да, вот еще что… Моя мать похоронена где-то в окрестностях?

— Нет. Ее похоронили в Греции.

Я не сразу поняла.

— Вы хотите сказать, в каком-то американском городишке с названием Греция или?..

Доктор Жиру улыбнулся, сунул руки в карманы и покачался на каблуках.

— Не-ет. В настоящей. Оттуда приехала семья и затребовала ее тело. Я уже говорил, что в тот период я здесь не работал, но сведения, наверное, можно раздобыть в следственном управлении. Например, на чье имя была выдана расписка в получении, и все такое прочее…

Семья.

Это слово показалось мне таким чуждым, таким фальшивым, что я усомнилась, не ослышалась ли я. Семья. В сердце, вдруг сделавшемся невесомым и воздушным, встрепенулась надежда, готовая вылиться в мелодию из диснеевского мультика, исполняемую премиленькими синичками в сопровождении поющих белочек.

Но нет. Пока обождем. Не все сразу.

Глядя на коробку, я тут же укротила свой порыв. Прежде я так часто обманывалась, что не могла сразу поддаться чувствам. Я гадала, какие еще ошеломляющие открытия готовит мне нынешний вечер.

— Всего доброго, мисс Селкирк.

Я помедлила секунду, провожая взглядом доктора, которого уже ждали в застекленном эркере пациенты, а затем направилась к высоким двустворчатым дверям. Покинув обветшалое здание особняка, приспособленного под психиатрическую лечебницу, и шагая к припаркованной перед ним машине, я мысленно уносилась все дальше в прошлое — к ужасному концу моей матери и к собственному сиротскому детству. Выходило, что я внебрачная дочь несовершеннолетней девицы, лишившей себя жизни.

Ни хрена себе! Здорово.

Гравий хрустел под подошвами, ему вторила нескончаемая трескотня сверчков и кузнечиков и крики лягушек-быков. Во всей стране уже наступила зима, но здесь, на Юге, январь выдался, как всегда, теплым и влажным. Я крепче обхватила коробку, вглядываясь сквозь поросшие мхом стволы виргинских дубов и кипарисов в непроглядную густую тьму. Там, на заболоченном озере, чудилось мне, шевелились тени, но чернота стояла неприступной стеной. Я смигнула. Это просто слезы подступили к глазам.