Соболева Соболева - Безумие зверя

— Марианна? — голос сорвался, он неуверен. Он меня не видит. Этот гордый хищник лишен самого главного в его жизни — зрения. Ник всегда любил глазами, он мог вложить в свой взгляд самые потаенные чувства, желания. Для него это хуже смерти.

Я видела, как дрожат его руки, он не решался сделать шаг мне навстречу. Словно я видение или плод его фантазии. Дверь захлопнулась от сквозняка. Но ни я, ни он даже не вздрогнули. Я шагнула вперед, а он все еще не шевелился, прислушивался к моим шагам. Как же мне хотелось закричать, или просто броситься к нему и сжать в объятиях. Но я не смела, не знала, как он отреагирует. Ведь раньше я читала по его глазам, а сейчас они смотрели на меня и словно искали, но не видели. Даже цвет глаз изменился, они стали светлыми как кусочки неба, пронзительными и яркими. Я подошла к Нику так близко, что мы почти соприкасались с друг другом. Он закрыл глаза, и я видела, как сжались его челюсти, натягивая кожу на скулах.

— Зачем? — хрипло спросил он — зачем ты пришла? Уходи, Марианна, беги от меня. Слышишь? Уходи! О нет, всем своим видом он кричит, чтобы я осталась, и я это чувствую, мое сердце меня не обманывало. Еще никогда меня не прогоняли, умоляя остаться. Это не передать словами. Я дотронулась до его щеки, и он дернулся как от удара.

— Марианна… не надо… уходи, я прошу тебя, пожалуйста, уходи. Я уже его не слышала, прикосновение к его коже казалось таким волнующим и необычным. Я сама его тронула. После долгих месяцев, когда даже намек о прикосновении вызывал у меня приступ панического ужаса, я дотронулась до того, кто этот ужас породил. Но когда прикоснулась кончиками пальцев к гладкой щеке, остановиться уже не могла. Я видела, как он хочет оттолкнуть меня, но не решился, сжал пальцы так сильно, что побелели костяшки, опустил руку. Все. Больше я его не боялась. Это он боится меня, боится так сильно, что все его большое, мускулистое тело напряжено как струна. Он всматривался, как в пустоту, блуждающим взглядом, а потом глухо зарычал, отвернулся, но я все равно повернула его к себе. Теперь я обхватила его лицо ладонями и гладила большими пальцами его губы, провела рукой по шее. Он судорожно глотнул воздух.

— Марианна…я прошу тебя. Ты ведь не хочешь, чтобы я прогнал тебя, не заставляй меня срываться и кричать на тебя. Просто уходи. Слышишь? Все кончено. Ты должна смириться и жить дальше. Я смирился и ты смирись. Я разрушаю все, к чему прикасаюсь, я разрушаю даже себя самого. Я хочу одиночества. Уходи! Беги от меня, Марианна, как от самого жуткого кошмара. Беги, пока хищник беспомощен, спасайся. Зачем ты летишь ко мне как мотылек? Я сожгу тебя, Марианна. Я уже тебя сжег и твое молчание тому красноречивое доказательство. Я сломал тебя. Я сломал самого себя. Нас больше нет. Ничего не склеить и не вернуть, не забыть. Уходи. Ну же! Уходи!

Ник сорвался на крик, но я уже не боялась. Как же он одинок, он не верит в то что все может быть иначе и что любовь не только разрушает. Нет, я не уйду, и прогнать меня он не сможет и не посмеет. А слова, то всего лишь слова. Я знала, что сейчас он может сказать мне все что угодно, и я даже знала почему — Ник не может вынести, того что я вижу его в таком состоянии: беспомощного, слепого и полностью раздавленного. Слишком горд, слишком властен, чтобы принять чью-то жалость. Но разве я его жалею? Нет, я люблю и хочу быть рядом и больше ему не удастся убедить меня в обратном. Я останусь, пусть гонит, пусть отталкивает, а я все равно останусь. Я осторожно взяла его за руки и сплела его пальцы со своими. Его руки все еще дрожали. Он был настолько напряжен, что у него на лбу вздулись вены. Сейчас он сорвется, сейчас начнется извержение вулкана, но что таит в себе этот взрыв? Мое поражение или его? Пусть Сэми его успокоит, пусть почувствует нашего малыша. Пришло время узнать, что нас связывает нечто большее, нечто неделимое и вечное, нечто сильнее смерти, страха, обид. Преодолевая легкое сопротивление его рук, я положила их ладонями к себе на живот. И весь мир завертелся вокруг нас как карусель, я почувствовала сильное головокружение, от волнения у меня дух захватило. Вначале Николас замер. Его состояние можно было назвать шоком. Мое сердце отсчитывало каждую секунду, ожидая реакции. Ник резко отнял ладони, словно обжегся, а потом снова коснулся, исследуя, теперь уже жадно хаотично ощупывая твердую округлость. Я почувствовала как Семи пошевелился и направила руку Ника именно к этому месту и малыш толкнулся снова, прямо в его ладонь. Лицо Ника исказила гримаса боли, недоверия, удивления. Мне казалось, что он сейчас закричит, его ноздри трепетали, взгляд застыл. Малыш толкнулся снова и уже сильнее, словно нагло заявляя о своем присутствии. Ник хотел отнять руки, но я крепче сжала его запястья. Я ждала, ждала, что он сейчас скажет. Чувствует ли он Сэми? Чувствует ли, так же как и я? Внезапно Ник упал на колени, и я пошатнулась, когда его руки обхватили мою талию, теперь он прижался щекой к моему животу. Он слушал, жадно слушал, как бьется сердце нашего ребенка. Я несмело тронула его волосы. Ник поднял голову: