Ирис Белый: Белая волчица [СИ]

Она замирает, испуганно глядя на меня, и тут же я чувствую ее первый ответ. Ее тело дрожит, низкий гортанный рык белой волчицы звучит музыкой для моих ушей, он свидетельствует о ее желании. Я прикасаюсь языком к ее ушкам и получаю новый отклик. Она языком проводит по моей шерсти, лаская ее, как и я раньше ласкал ее. Она капитулировала, но страх не ушел, я ощущаю это.

Но мне не до того. Движения ее языка доставляют мне огромное удовольствие, а в следующий момент я чувствую возникновение связи, которая может быть только между супругами.

'Что ты со мной сделал?' - спрашивает человек в ней растерянно и испуганно, в то время, как волчица нежится под моим языком и дарит ответную ласку.

'А ты разве не поняла? Теперь мы связаны как супруги. Ты моя!'- отвечаю я, чуть прихватывая зубами ее холку.

'Нет! - стонет она, делая слабую попытку вырваться, переворачивается на спину. - Отпусти, пожалуйста!'

Наши взгляды встречаются, и я вижу в ее зеленых желание и панику одновременно. Если я сейчас возьму то, что уже по праву мне принадлежит, ее человеческая сущность воспримет это как насилие. Проклятые стандарты и условности человеческого общества... Я не хочу так начинать нашу семейную жизнь.

'Как тебя зовут?'- я знаю этот запах, но откуда?

'Это не важно, отпусти!'

У меня нет выбора, и я отпускаю ее. Она взвивается на лапы и бросается прочь, но все же слышит мои последние слова, от которых задает такого стрекача, что комья земли летят в стороны.

'Я найду тебя, и ты будешь моей!'

Проводив ее взглядом, я бросаюсь к забору и бегу, пока не оказываюсь на своей территории. Дорога заняла почти три часа.

Добежал до своего дома, ткнулся носом в незапертую дверь и вошел в прихожую, поднялся на второй этаж и, обратившись, зашел в спальню. Принял душ, оделся и спустился в свой кабинет, а там, повинуясь тяге хоть как-то выразить переполнявшие меня чувства, взяв свой альбом и карандаш и начал рисовать.

Изгиб за изгибом на бумаге появляется образ белоснежной волчицы. Вот тут топорщится шерсть, но я пригладил ее языком, вспомнилось мне, а тут мягкая, словно подпушок, шерстка. Я настолько увлекся рисованием, что не заметил, как ко мне сбоку, как положено, подошел мой старый советник и помощник Диего, лишь почувствовал его запах. Я не считал нужным прятать от Диего, дружившего с моим отцом и знавшего меня еще щенком, результаты своего редкого вдохновения.

- Эирлис очень красивая женщина и не менее красивая волчица, - сказал он мне, увидев рисунок, над которым я работаю.

- Эирлис? - удивился я, глянув на советника.

- Но ведь ты рисуешь белоснежную волчицу из женского племени? - улыбнулся Диего. - Значит, ты встретился с Эирлис в волчьем лике, она там одна такая.

Я смотрел на образ, проступивший на листе бумаги. Эирлис - такое подходящее имя для волчицы и такое неподходящее для человека...

- Но почему ... - я замялся, не зная, как спросить.

- Это ошибка природы, - снова улыбнулся мой мудрый Диего. - Она должна была быть блондинкой, но с первых дней малышка темноволоса.

- Вот и мне интересно, почему ее волчица - бела? Эирлис - 'снежинка' - звучит, мягко говоря, неуместно для темноволосой девушки. Просто Белоснежка какая-то! Та тоже брюнеткой была, - шутка была неудачной, но Диего все же улыбнулся.

- Когда она родилась, то несколько минут находилась на краю. Эирлис пытались реанимировать, а когда ребенок ожил, ее не успели дать в руки матери, находящейся, конечно же, в человеческой личине. Эирлис перекинулась. В колыбельку растерянные повитухи положили белоснежного щенка. Никто не знал, что делать, решили, что это конец, ведь если младенец меняется, назад дороги нет. И жить девочке с лесными волками, которые могут и не принять ее. Но ее мать, первой оправившись от шока, попросила дать щенка ей, и стала что-то нашептывать, прижимая его к груди. Вскоре у нее на руках лежала девочка с черными волосами, а имя ей, подумав, дали из-за цвета шерсти.

Мы оба молчали. Я продолжал рисовать машинально, дополняя рисунок штрихами, только одно у меня никак не получалось: я не мог нарисовать ее глаза. И тут Диего спросил:

- И что ты намерен делать с уговором, который она не желает соблюдать?

- Соберу совет старейшин, - ответил я спокойно, ведь теперь мне есть за что бороться.

- Ты уверен, что этот путь верен? - спросил наставник.

- Боюсь, она слишком упряма и подчинится только так, - ответил я, все так же ощущая мою девочку и желая видеть ее рядом.

- Хорошо. Я займусь этим, - кивнул советник и ушел.