Морин Джонсон: Имя Звезды

Я уставилась на эту белиберду и тут же отказалась от мысли удержать ее в голове.

— Дальше, — продолжала Клаудия. — Завтрак в семь утра. Уроки начинаются в восемь пятнадцать, в половине двенадцатого обед. К четырнадцати сорока пяти нужно переодеться для спортивных занятий — они с трех до четырех. Потом — в душ, с шестнадцати пятнадцати до семнадцати пятнадцати снова уроки. Ужин с шести до семи. Вечером — кружки, дополнительные тренировки или самостоятельная работа. Да, нам нужно решить, в какую спортивную секцию тебя определить. Я бы порекомендовала хоккей. Я тренер женской команды. Тебе понравится.

Этой минуты я боялась сильнее всего. Я со спортом не дружу. Дома у нас слишком жарко, чтобы еще и бегать, да никто и не заставляет. Прикол, но в Бенувиле, если ты видишь бегущего человека, сразу припускаешь следом, потому что раз уж он бежит, значит, есть от чего. В Вексфорде ежедневные занятия спортом были обязательными. Выбирать можно было между футболом (европейским, т. е. беготня, да еще и на улице), плаванием (ну уж нет), хоккеем (на траве, не на льду) и нетболом. Я ненавижу все виды спорта, но в баскетболе, как минимум, немножко разбираюсь — а нетбол вроде как родственник баскетбола. Ну, знаете, иногда девчонки играют в софтбол вместо бейсбола. Нетбол — это такой софтбольный вариант баскетбола, если вы меня поняли. Мячик помягче, поменьше, к тому же белый, и правила немного другие… но вообще это почти баскетбол.

— Я собиралась заняться нетболом, — сказала я.

— Понятно. А в хоккей ты когда-нибудь играла?

Я обвела взглядом ее хоккейные трофеи.

— Никогда в жизни. Я разбираюсь только в баскетболе, а нетбол…

— Совсем на него не похож. А в хоккее можно начать и с нуля. Может, все-таки попробуешь, а?

Клаудия перегнулась через стол, осклабилась и переплела мясистые пальцы.

— Хорошо, — услышала я свой собственный голос.

Хотелось всосать это слово обратно, но Клаудия уже схватила ручку и что-то писала, бормоча:

— Ну-ну, вот и славно. Мы мигом подберем тебе снаряжение. Да, и еще держи вот это.

Она подтолкнула ко мне через стол мой пропуск и ключ. Пропуск меня расстроил. Я сделала штук пятьдесят фотографий, пока хоть одна получилась сносной, но на пластиковой карточке лицо вытянулось и побагровело. Волосы выглядели какой-то плюхой.

— С помощью пропуска можно открывать входную дверь. Просто приложи к считывателю. Передавать его кому бы то ни было строго запрещается. Ну а теперь пойдем оглядимся.

Мы встали и вернулись в вестибюль. Клаудия махнула на стену, утыканную открытыми почтовыми ящиками. Вокруг висели и другие доски с объявлениями по поводу занятий, которые еще даже и не начались, — напоминание получить проездные в метро, купить определенные книги, забрать материалы из библиотеки.

— Это общая комната, — сказала Клаудия, распахивая двустворчатую дверь. — Здесь ты будешь проводить много времени.

Величественный зал с большим камином. В нем стоял телевизор, несколько диванов, письменные столы, на полу валялись подушки для сидения. Рядом с общей комнатой находился класс с партами, дальше — другой класс с большим столом, за которым можно проводить семинары, потом целый ряд классов все меньше и меньше: некоторые вмещали единственный мягкий стул или доску на стене.

А потом мы поднялись по широким скрипучим ступеням на три этажа. Моя комната, двадцать седьмая, оказалась куда больше, чем я предполагала. Высокий потолок. Большие окна: обычный прямоугольный проем, а над ним — добавочный стеклянный полукруг. На полу тонкий рыжеватый ковер. С потолка свисала умопомрачительная люстра: семь здоровенных шаров на серебряных лапках. А главное — тут имелся небольшой камин. Вроде как им не пользовались, но он был очень симпатичный: черная железная решетка, темно-синий кафель. Над ним — широкая большая полка, а еще выше зеркало.

Я сразу приметила, что все тут рассчитано на троих: три кровати, три стола, три шкафа, три книжные полки.

— Комната на троих, — заметила я. — А мне сообщили имя только одной соседки.

— Да. Ты будешь жить с Джулианной Бентон. Занимается плаванием.

Последнее было произнесено с явным неудовольствием. Я уже сообразила, что для Клаудии важнее всего на свете.

Потом она показала мне кухоньку в конце коридора. Там стоял диспенсер с холодной и горячей фильтрованной водой («чайник тебе не понадобится»), маленькая посудомойка и совсем крошечный холодильник.

— В него каждый день ставят обычное и соевое молоко, — пояснила Клаудия. — Держать в холодильнике можно только напитки. Помечать, кому они принадлежат. Именно для этого нужна пачка из двухсот наклеек, которая, как ты помнишь, была включена в список обязательных вещей. На кухне всегда стоят фрукты и сухие завтраки, если проголодаешься.