Лиза Смит - Влечение

Человеческая реакция на ее красоту боролась во мне с холодной вампирской оценкой: молодое, здоровое тело.

— Доктор только что приехал, но мама считает, что с ней все будет в порядке, — тихо сказала девушка. — Рана не такая глубокая, как показалось на первый взгляд, и она уже затягивается. Похоже на чудо.

Я поерзал в кресле, прекрасно зная источник этого «чуда».

— Моя дочь Лидия, — представил ее мистер Сазерленд, — королева среди трех моих граций. Ты нашел Бриджит. Она немного… слишком темпераментная.

— Она убежала с бала. — Лидия заставляла себя улыбаться. — Думаю, папа, тебе надо подобрать чуть более жесткое слово.

Лидия мне сразу понравилась. В ней не было ни капли той joie de vivre [1] Радость бытия (фр.) которой отличалась Келли, но зато были ум и чувство юмора. Мне нравился и ее отец, несмотря на его вспыльчивость и шумные манеры. Это напомнило мне о моем доме, о моей семье, о тех временах, когда у меня все это было.

— Ты оказал нам большую услугу, Стефан. Прости, если я лезу не в свое дело, но мне кажется, что тебе сейчас некуда возвращаться. Почему бы тебе не переночевать здесь? Слишком поздно куда-то идти, а ты устал.

Я поднял руки:

— Я не могу.

— Вы должны, — вмешалась Лидия.

— Я…

«Скажи „нет“». Я вспомнил зеленые глаза Келли и свой обет жить подальше от людей. Но уют этого прекрасного дома напомнил мне то, что осталось в Мистик-Фоллз. Оказалось очень трудно поступить так, как следовало.

— Я настаиваю, парень. — Уинфилд положил руку мне на плечо, выталкивая меня из комнаты. — Это самое меньшее, что мы можем для тебя сделать. Уютная постель и сытный завтрак.

— Вы очень добры, но…

— Пожалуйста, — улыбнулась Лидия, — мы так вам благодарны.

— Я в самом деле…

— Отлично, — хлопнул в ладони Уинфилд. — Решено. Заодно пусть почистят и погладят твою одежду.

Я чувствовал себя лошадью, которую перед забегом обихаживают несколько грумов; экономка Сазерлендов провела меня по нескольким лестницам в заднее крыло дома, выходившее на тихий переулок. Вместо норы из краденых могильных камней я спал в огромной кровати с пологом на четырех столбиках, в комнате с камином, в доме, хозяева которого принимали меня как своего.

Вампир во мне оставался голодным и нервным. Но это не мешало человеку наслаждаться жизнью, которую я потерял.

Кажется, что это било так давно, но на самом деле совсем немного времени прошло с того дня, как мой отец меня убил. Не больше месяца минуло с того момента, как мы с Дамоном пытались спасти жизнь Катерины, а ее кровь спасла наши жизни. Всего месяц назад я был живым человеком с теплой кровью, ел мясо и овощи, сыр и вино — и спал на пуховой перине, застеленной чистыми льняными простынями.

Мне до сих пор кажется, что это и есть жизнь.

После Нового Орлеана судьба заставила меня вести жизнь бродяги и спать в парке, а теперь я сижу за столом, над головой у меня витражное окно, а под ногами толстый ковер. Как быстро я вернулся в те дни, когда был человеком!

Сазерленды производят впечатление добрых людей. Буйная Бриджет и ее терпеливая старшая сестра кажутся мне отражениями Дамона и меня самого. Я не когда не понимал, насколько безобидны били ссоры Дамона с отцом в те времена, когда их причиной были только лошади и девушки. Я боялся что брат или отец скажет или сделает что-то, что навсегда разрушит жалкие остатки семьи. Теперь когда отец мертв, а мы с братом стали… тем, кем стали, я понял, насколько все теперь серьезнее и какой простой была жизнь раньше.

Я не должен оставаться здесь даже на одну ночь. Я должен выбраться через окно и бежать в свою нору. Тепло и уют дома Сазерлендов опасны и обманчивы, сколь малым ни был бы срок. Я чувствую, что как будто вернулся в мир людей. Они не понимают, что впустили хищника. Если я на мгновение потеряю контроль над собой, то в тот же миг выскользну из комнаты и утолю свой голод одним из них. Их жизни наполнятся горем — как наполнилась моя, когда на пороге появилась Катерина.

Семья всегда была для меня самым важным, и я не стану лгать, будто меня не радует пребывание среди любящих друг друга людей. Пусть даже и на одну ночь…

Впервые с того дня, как я оставил Новый Орлеан, я встал вместе с солнцем, надеясь выскользнуть из особняка и растаять в утреннем тумане, пока никто не пришел будить меня. Но покинуть сладкий плен хрустящих простыней, мягкого матраса, книжных полок и расписного потолка оказалось так сложно…