Дылда Доминга - Высшая магия

- На грани, Бали, - произнес Майкл, появляясь рядом с ней. - У энергии есть не только вкус, но и структура, и спектр. Ты же в своей маскировке ничего этого не учитывала. Но сама мысль неплохая.

Это что только что было, похвала? Кей вздохнула и тряхнула головой, приходя в себя.

- Знаешь, чем пахнет твоя энергия? - неожиданно спросил он.

- Чем? - встрепенулась Кей. Ни один маг не ощущал собственного запаха. Это все равно, что пытаться увидеть затылок без зеркала. Кей нравилось представлять, что ее энергия пахнет весенним ветром или морем, или палой осенней листвой, нагретой солнцем.

- Мокрым зайцем, - ответил Майкл, и сердце Кей упало.

- Почему мокрым? - глухо спросила она.

Майкл на это ничего не сказал, лишь зашагал дальше, как ни в чем не бывало.

Вот так, значит, зайцем, трусливым мокрым зайцем. Очень романтично, наверное, для его изысканного избалованного носа. Волкам, пожалуй, такой аромат пришелся бы по вкусу. Настроение Кей было безвозвратно испорчено, и она еле тащилась следом за Майклом, настолько неуверенно и медленно, что он несколько раз даже останавливался, ожидая ее.

Когда они прошли мимо аудитории по комбинированию, старшекурсники буквально высыпали в коридор, чтобы посмотреть не то на нее, не то на Майкла. Скорее всего, все-таки на нее - чего им пялиться на наставника? Они никогда не позволяли себе такой роскоши. Чего они ожидали? Что он притащит в школу ее дохлую замученную тушку? Пахнущую паленым зайцем? Кей незаметно отстала от Майкла, а затем и вовсе свернула в другую сторону. Да ей и незачем было за ним тащиться дальше - свою миссию она выполнила, просьбу передала. Больше ей не стоит ни ходить за ним, ни навещать его дома, ни посещать лекции, до которых она еще не доросла.

- Ты не заболела? - Карен бережно раскладывала на подоконнике свежесобранные травы.

- Нет, - в последнее время даже ответы Кей стали односложными. Она утратила интерес к чему бы то ни было. Майкл исчез из ее жизни, она сама отказалась от его лекций - и на этом все закончилось: и жестокие шутки со стороны старшекурсников, и ощущение его постоянного присутствия. Даже случайно за последние пару недель они так ни разу и не встретились в школе.

Однажды вечером, когда Кей особенно остро скрутила тоска и бессмысленность ее нынешнего существования, она задумалась о том, чтобы сбежать и снова быть им пойманной, но тут же отмела глупые мысли прочь. Это уже было - и к чему привело? К опустошению и глухой боли, засасывавшей все остальные эмоции, словно гнусное болото.

- Я бы советовала тебе попить наперстянку, - доверительно сообщила ей Карен. - Помогает от депрессии. Ты слишком много занималась в этом семестре. От избыточного усердия в практике могут сгореть синапсы, ты же знаешь. Поговаривают, что один очень способный ученик сгорел так напрочь, и никто ему так и не смог помочь - стал нормалом.

- Карен, избавь меня от этих дурацких россказней, - достаточно грубо оборвала ее Кей. Сердце неустанно ныло, и инода ей хотелось, чтобы все ее синапсы сгорели, чтобы она больше ничего не чувствовала, и чтобы по ночам во сне ей не мерещился сладковато-горький привкус энергии, такой мягкой, обволакивающей и нежной, какой она никогда не была на самом деле. Глупый-глупый заяц.

- Дело твое, - похоже, соседка всерьез обиделась, и даже бросила свою траву, так и не разложив, как следует, и покинула комнату.

Кей завернулась в одеяло и стала изучать лампы на окне, которые заменяли им дневной свет. Уже долгое время она не практиковала свою любимую медитацию ветра, не выходила и не просилась наружу, даже на выходные домой. Впрочем, последнее не было удивительным: о чем ей говорить с теткой - о ее успехах в учебе? Не было больше никаких успехов. Кей ходила на все занятия, но ничего не слышала, и ничем не интересовалась, просто отбывала время.

Близилось окончание семестра и сессия, но и это ее не трогало. Она лишь с безразличием смотрела, как Кристи пытается зубрить учебники до глубокой ночи и практикуется в магии очарования, несмотря на то, что каждому мало-мальски грамотному студенту было известно, что на наставников это не действует.

Те, кто заваливал сессию и вылетал из школы, оказывались за бортом обоих миров. В мире паранормалов без образования и дисциплины их никто не воспринимал всерьез, они становились изгоями. В мире обычных же людей магии не существовало, как не существовало и жизни после смерти: все на нее надеялись, но никто не мог сказать ничего конкретного. Зачастую такие горе-студенты и недоучки становились шарлатанами, предсказывающими будущее, гадающими по руке и несущими прочую чушь, но стоило им только немного зарваться: или привлечь к себе излишнее внимание, или перейти дорогу кому-нибудь из дипломированных магов, как судьба их была предрешена. Их устраняли, как больных животных, и больше никто и никогда о них не слышал. Поэтому каждый из студентов был заинтересован в том, чтобы окончить школу с как можно более значимым результатом, потому что от этого зависела вся его дальнейшая жизнь. Не говоря уже о том, что настоящему магу необходимо было уметь постоять за себя, если он хотел прожить чуть дольше, чем бабочка-однодневка. К тому же, белые маги никогда не жаловали черных, глобального противостояния между ними, тянущегося веками, никто не отменял, и беспечный растяпа мог оказаться растоптанным в очередной стычке. Если же выпускник был достаточно силен, поджидали другие неприятности: его мог захотеть устранить кто-нибудь из своих, чтобы он не занял чужое место под солнцем. Наиболее безопасно жилось тем, кто оставался в аспирантуре, под покровительством того или иного наставника, но их были единицы, потому что такой студент должен был по-настоящему заинтересовать своего преподавателя. У травников был несколько иной подход к жизни, поэтому их группы были самыми многочисленными, но и среди них нередко встречалась конкуренция. Что и говорить о боевых магах: они редко сбивались в группы, из них вырастали ярко выраженные одиночки.