Лорен Оливер: Алекс

Внезапно его глаза загорелись, словно до него только сейчас дошел смысл собственных слов.

- Сработало, - произнес он, – Сработало. Бомбы…?

- Взорвались.

- Многим удалось выбраться?

Я покачал головой.

Он снова облизнул губы.

- Меня зовут Роджерс, - он представился. – Давай, присядь. Нужно развести огонь.

Роджерс рассказал мне о том, что произошло, пока я был в заточении: о массовой зачистке хоумстидов, простирающихся от Портленда вплоть до Бостона и Нью-Хэмпшира. Для тех жителей Зомбилэнда, кто начал верить в существование Изгоев, и в то, что их становится все больше, власти устроили настоящее военное шоу – с самолетами, бомбами, оборонительными сооружениями.

- Что случилось с теми, кто жил в хоумстидах? - спросил его я.

Я думал о Лине. Конечно. Я постоянно думал о ней. - Они спаслись?

- Не все. – Роджерс не мог усидеть на месте. Он все время ходил, топтался на месте, вставал и снова садился. - Но большинству удалось выбраться. По крайней мере, это то, что я слышал. Они двинулись на юг, чтобы выполнить какую-то работенку для Р.

Мы говорили часами напролет. В конце концов, к нам начали присоединяться другие: бывшие пленники, которым удалось сбежать в Дебри, и двое борцов за свободу, разработавших план по освобождению Крипты. По мере того, как темнота сгущалась, они появлялись среди деревьев, медленно приближаясь к бивачному костру нашего лагеря; внезапно выходили из темноты, бледные, словно пришедшие из другого мира. Что ж, в каком-то смысле так и было.

Кайл, любитель тугих брюк, так никогда и не вернулся. И тогда мне стало плохо, очень плохо.

Я так и не поблагодарил его.

Нам пришлось двинуться дальше. За все содеянное нас ожидало возмездие. Нас ожидали воздушные налеты и наземные атаки. Роджерс рассказал, что в Дебрях мы больше не были в безопасности, не так, как раньше.

Мы условились поспать пару часов, а затем снова тронуться в путь. Я предложил двигаться на юг. Это то место, куда сбежали уцелевшие – куда сбежала Лина, если, конечно, она была жива. Я не знал как, но я собирался найти ее.

Мы были маленькой, жалкой группкой: кучка тощих, грязных осужденных, горстка тренированных бойцов и женщина, сбежавшая из психбольницы. Но вскоре она покинула нас. Точнее, нас покинули двое. Один парень, Грэг, попал в Крипту, будучи пятнадцатилетним подростком, за распространение материалов, возмущающих общественный порядок – он раздавал листовки на подпольный концерт. Должно быть, ему было около сорока к моменту нашего похода; он был худой, как шпала, с глазами, как у жука, и дорожкой волос, растущих на спине.

Он ждал, когда охранники принесут нам еду и воду. Он ждал, когда нам дадут разрешение помыться, поспать, и когда включат освещение. Однажды утром я проснулся и увидел, что он ушел. Должно быть, вернулся в Крипту. Настолько он привык к ней.

Роджерс разбудил нас всех еще до рассвета. Мы разбили лагерь в одном из оставшихся трейлеров. Он был надежно укрыт от ветра, несмотря на то, что одна из его стен напрочь отсутствовала. На мгновение, – проснувшись и почувствовав, что одеяло и вся моя одежда покрылись ледяной коркой, ощутив в горле саднящий аромат потухшего костра, услышав тихое пение птиц, – я решил, что вижу прекрасный сон.

Раньше я думал, что никогда больше не увижу неба. Нет ничего, абсолютно ничего невозможного, если ты можешь видеть небеса.

Они напали раньше, чем мы предполагали.

Время было полуденное, когда мы услышали их. В тот же момент я осознал, что они явно не были подготовлены к атаке – слишком много шума наделали, пробираясь к нам.

– Ты, – Роджер ткнул в меня пальцем. – Туда.

Он кивком указал на маленькую дорожную насыпь; на ее верхушке находились руины дома. – Всем разделиться. Рассредоточиться по периметру. Дадим им пройти мимо.

Тем не менее, он сунул пистолет мне в руку, один из тех, что у нас были.

Прошло столько времени с тех пор, как я держал в руках оружие. Я надеялся, что вспомню, как нужно стрелять.

Листва захрустела под моими ногами, когда я взбежал на холмик. День был чистый, морозный, дыхание обжигало мои легкие. В обветшалом доме стоял жуткий гниющий запах нестиранного белья. Я толкнул дверь вперед и, очутившись в темноте, присел на корточки, оставив небольшую щель в двери, чтобы иметь какой-то обзор.

- Какого черта ты делаешь?

Голос заставил меня обернуться, едва не свалившись. Говорящий оказался немытым мужчиной, в лохмотьях, с длинными спутанными волосами до плеч.