Татьяна Корсакова - Самая темная ночь

— Так это ж спортивный лагерь, а не институт благородных девиц, — хмыкнул патлатый и тут же с мечтательной улыбкой добавил: — Хотя от благородных девиц я бы не отказался.

— Так вроде есть одна девица. — Толстяк достал из рюкзака завернутый в фольгу сверток, развернул, положил на стол, сказал: — Угощайтесь!

По комнате тут же поплыл аромат жареной курицы. У Матвея заурчало в животе.

— Обед же через пять минут, — буркнул патлатый, но воспользоваться щедрым предложением не преминул. — Тебя как, кстати, зовут?

— Степан Тучников, — пробубнил толстяк с набитым ртом, — но друзья зовут меня Тучей.

— Туча, значит. — Патлатый окинул его критическим взглядом, а потом кивнул. — Тебе подходит. А меня можете называть Гальяно. Это тоже для друзей. — Он перевел вопросительный взгляд на молчавшего все это время блондина.

— Дэн Киреев, — отрекомендовался тот.

— А для друзей? — вскинул брови Гальяно.

— У меня нет друзей. — Блондин встал и, не говоря больше ни слова, вышел из комнаты.

— Сложный случай! — прокомментировал Гальяно и всем корпусом развернулся к Матвею.

— Матвей Плахов. Для друзей просто Матвей.

— Давай к столу, просто Матвей! Туча угощает! — Гальяно махнул рукой, словно это не Туча угощал честную компанию, а он сам.

Матвей уже шагнул к столу, когда дверь приоткрылась и в образовавшуюся щель просунулась рыжая лохматая голова.

— Чего расселись? — Пацаненку было лет девять, но вел он себя не по возрасту нагло, зыркал хитрыми глазами по углам комнаты, морщил конопатый нос.

— А ты что за явление природы? — спросил Гальяно, вгрызаясь в куриное крылышко.

— Я не явление природы, я Василий! — обиделся пацаненок. — Я здесь все знаю, — добавил со значением.

— Василий? Тезка, значит. — Гальяно вытер жирные руки о край расстеленной на столе газеты, спросил заговорщицки шепотом: — А скажи-ка нам, Василий, где в этой глуши можно купить сигареты?

— В деревне, — пацаненок хитро сощурился, — только вас туда одних все равно не пустят.

— А кого пустят?

— Меня! Я где хочу, там и хожу. Десять процентов сверху — и сигареты у тебя в кармане!

— Ты смотри, какая молодежь предприимчивая пошла! — восхитился Гальяно.

Матвей согласно кивнул. Сам он на заре «лирического периода» увлекся сигаретами, не так чтобы очень серьезно, но с охотки мог выкурить одну или две, поэтому поднятый Гальяно вопрос показался ему актуальным.

— Ну так то ж дело хозяйское! — парнишка развел руками. — Не хотите, не надо! Я тогда вам и ключ от калитки в аренду не сдам, и дорогу на речку не покажу.

— Ну, допустим, дорогу к реке мы и сами как-нибудь найдем, — усмехнулся Матвей, — а вот про калитку и сигареты интересно.

— На воротах у нас охрана, никого без разрешения начальника за территорию не выпускают, — принялся объяснять Василий. — Наверное, с охраной тоже можно договориться, но со мной сотрудничать всяко выгоднее.

— Это почему? — спросил Туча, аккуратно заворачивая в фольгу недоеденную курицу.

— Потому что охранникам нужно платить каждый раз, а у меня абонемент. В заборе есть одна калиточка… — Василий перешел на шепот. — Она в парке, в таком месте, где никто не сторожит. Так вот за ключ от этой калиточки я хочу тысячу рублей.

— С каждого?! — возмутился Гальяно.

— Со всех! Я же не барыга какой! Вы подумайте, у вас еще много времени, чтобы подумать. Я тут на территории живу, как надумаетесь, найдете.

Ответить они ничего не успели, из коридора послышался женский голос:

— Васька, паразит! Ты куда подевался? Велено ж было на обед людей звать!

— Мамка моя! — всполошился Василий и тут же добавил: — Чего расселись?! Есть идите! Не слыхали, что ли?

— Лихо! — только и смог сказать Матвей, когда за парнишкой захлопнулась дверь.

— Что-то мне не нравятся эти заборы и охранники, — проворчал Гальяно. — Еще б автоматчиков на вышки — и будет настоящая зона.

— А что ты думал? — вдруг неожиданно серьезно спросил Туча. — Зона и есть. Только элитная, — добавил с мрачной улыбкой.

В лагере Дэну не понравилось с первой минуты, стоило только выйти из автобуса, стоило только увидеть высоченный трехметровый забор и отремонтированный особняк. Было во всем этом что-то неправильное и тревожное, словно они оказались не в лагере, а в замаскированной под элитный лагерь тюрьме. Если бы Дэн не дал слово родителям… Но мужчина всегда держит слово, на то он и мужчина.

В соседи ему достались трое. По крайней мере одного из них, тощего, прыщавого пацана с не в меру длинными волосами и таким же не в меру длинным языком, Денис уже не любил. Остальные пока ничем особенным себя не проявили, и в своем отношении к ним Дэн еще не определился. По большому счету, единственное, что его волновало, это возможность оставаться самому по себе и не принимать участия ни в каких командных играх. Наверное, в спортивно-патриотическом лагере с совершенно неспортивным и непатриотическим названием «Волки и вепри» это будет непросто.