Шеннон Мессенджер: Пусть небеса падут

Что означает, что у нас есть три дня. Затем начнут гибнуть люди.

Сегодня вечером у Вейна должен произойти первый прорыв. Три дня должно хватить на то, чтобы научить его основам, к тому же я сама сейчас на пике силы, благодаря годам тренировок. Вместе мы сможем дать отпор.

Но есть лишь один способ убедиться, что прорыв произойдет.

При этой мысли во рту появляется привкус желчи.

Я обращаюсь к еще одному восточному ветру. Ладонь покалывает, когда я призываю стремительный воздушный поток и оборачиваю его вокруг себя. Его прохладное прикосновение смывает все страхи.

- Возвращайся, - говорю я так тихо, что ветер своим ревом заглушает произнесенное слово. Он подхватывает меня и нежно несет вниз с горы, через иссохшие пустынные земли, ко мне домой.

Это не совсем дом, но я в нем все равно почти не живу. Я же должна выполнять свою работу.

Сегодня предстоит очень долгая ночь.

Родители еще не спят, когда я прихожу домой. Ничего удивительного - сейчас только десять часов. Наверное, я единственный подросток в долине, который никогда не нарушает комендантский час.

Но я на сто процентов уверен, что на них не нападают появившиеся из ниоткуда ледяные ветры и они не слышат в их порывах свое имя. Руки покрываются мурашками при одной этой мысли.

Разберусь с этим позже.

Я нахожу маму в нашей захламленной розовой гостиной, читающей на крапчатом коричневом диване. В воздухе все еще витает соленый запах мясного рулета, и, бросив взгляд через мамино плечо, я вижу сложенные в кухонной раковине тарелки. Ну, здорово. Я вернулся до того, как она успела помыть посуду. Попадос.

Отец машет мне из гостиной, но не встает из своего потертого кожаного кресла. Он слишком поглощен одним из экстренных выпусков "Канала открытий" - понятия не имею, как он может такое смотреть, - чтобы пожелать услышать о постигшей его сына очередной свиданческой катастрофе.

Мама же, напротив, закрывает свою толстенную книгу, убирает длинные светлые волосы с лица и показывает, чтобы я сел.

Я не в настроении, чтобы болтать с ней, но понимаю, что если убегу в свою комнату, она придаст этому слишком большое значение. Моя мама чемпион по волнениям. С одной стороны, она довольна, что я сейчас не где-то там оплодотворяю какую-нибудь бедную девушку. С другой же стороны все время переживает, что я не живу нормальной жизнью.

Она и понятия не имеет, насколько ненормальна моя жизнь.

Я ни за что не расскажу родителям о преследующей меня во снах девушке. Не хочу проводить бесконечные вечера, растянувшись на диване, в то время как какой-нибудь психиатр будет нести бесполезную чушь и тянуть деньги из ограниченного сберегательного счета моих родителей. Я достаточно насмотрелся на это "Чудо-ребенком".

- Как прошло свидание? - интересуется мама, когда я пересекаю бурый ворсистый ковер и плюхаюсь рядом с ней.

Я отвечаю пожатием плеч - это мое лучшее оружие против маминых нескончаемых вопросов. Всегда забавно наблюдать, насколько ее хватит.

- Ханна была милой?

Пожатие плечь.

- Чем вы, ребята, занимались?

Еще одно пожатие плечь.

- Вейн! Это вообще-то не ответ.

Опа - хватило всего лишь трех. Обычно она терпит минимум до четырех-пяти пожатий. Должно быть, она очень заинтересована. Или очень обеспокоена. Может, по мне видно, как я шокирован тем, что произошло?

Ее бледно-голубые глаза, не моргая смотрят на меня. Они - единственная наша общая черта, единственное, что заставляет людей думать, что да, возможно, есть какая-то семейная схожесть между высоким темноволосым мальчиком и его низкой светловолосой матерью.

Я пытаюсь ее отвлечь:

- Ханна была великолепна. Настолько, что мы поехали в Вегас и поженились, потому что ей нужна была американская виза, и я решил: эй, а почему бы и нет? Она классная! Прямо сейчас она собирает свои вещи. Надеюсь, ты не против делить крышу с парой молодоженов?

Мама вздыхает, но уголки ее губ подрагивают - я знаю, что она сдерживает улыбку, поэтому продолжаю:

- Ханна была милой. Мы поужинали. Потом я проводил ее домой. Все было замечательно.

- Тогда почему ты вернулся домой рано? - спрашивает мама.

- У нас... не все заладилось.

И это своего рода правда.

- Но ты в порядке? - ее лоб прорезают морщины.

- Конечно, - улыбаюсь я, чтобы прокатило. - Просто устал. Поиграю немного и отправлюсь на боковую.

Мама расслабляется. Раз уж я в порядке настолько, чтобы играть в видеоигры, то нет причин для беспокойства, - мамино родительское правило номер пятьдесят три. Оно идет сразу после: "Раз директор не вызывает в школу, то нет причин волноваться об оценках", и прямо перед: "Если его глаза не налиты кровью, то он просто голоден, и на него не напал жор после травки".