Юлия Магарцева - Ламии. Во тьме

У меня, конечно же, было миллион причин не быть с ним… но, признаюсь, они просто смешны. Например, у Антона слишком длинный нос… На самом деле его носик довольно красивый, без горбинки и прямой. Ещё у него непонятного цвета глаза. А я с чего-то взяла, что мне нравятся парни с большими и однотонными. Однажды на пляже мой миф лопнул, как мыльный пузырь. Я не помнила почему, но он повернулся ко мне и мы стояли так близко друг к другу, что я, посмотрев в его глаза, просто замерла… В ярком свете солнца они были янтарного цвета, цвета сладкого мёда с зеленоватыми крапинками на радужке. Я вылупилась тогда на него, а он мне улыбнулся.

Главная же моя причина была в том, что я стыдилась своего дома. А парня принято пригласить и познакомить со своей мамой. И тихонечко обниматься потом в своей комнате в дождливую погоду, когда не единой минуты не можешь быть друг без друга.

Это я с ужасом поняла, когда после года знакомства с Антоном, четырнадцатого февраля, в день всех влюблённых сказала ему ДА. А спустя две мучительные недели, когда морозы не давали возможности видится с ним на нейтральной территории и прогуливаться по нашему слегка запущенному парку, я бросила его. То, что я чувствовала в тот день, стоя у покрытого изморозью окна своей спальни с допотопными обоями на стенах, не передать словами. Пустоту. Я ревела почти всю ночь. А он, казалось, принял все как есть и даже не сплетничал со своими друзьями обо мне.

Я не смогла переступить тогда через стыд и показать ему нашу квартиру. Даже не пустила в прихожую, когда приезжал ко мне на другой конец города увидеться.

Только сейчас, гулко стуча каблуками по замёрзшему асфальту, я осознаю то, что натворила.

Я не поняла что произошло. В одну секунду, удар в спину, отбросил меня на несколько метров с вымощенного тротуара в сторону дороги… Дом, и тусклый свет фонарей крутанулись перед моими глазами, затем последовал очередной сильный удар об асфальт. Моё тело почти сразу онемело, затылок пронзила острая боль… я не успела даже вскрикнуть, а попытавшись, услышала лишь хрип из своего горла.

Мыслей в моей голове не было совершенно. Казалось, клинок вогнали мне прямо в спинной мозг, и мучительный миг ожидания прекращения адской боли не давал подумать ни о чём другом. И тут, все прошло… остался только шум в ушах и чёрный фон беззвёздного неба передо мною…

Я ещё не видела его, но уже поняла, что это конец. У меня не пронеслась перед глазами вся моя прожитая жизнь, как обычно пишут в книгах и показывают в кино. Я только лишь подумала о маме.

Его глаза первое, что я увидела, когда сфокусировала свой взгляд… два переливающихся неоновыми бликами зелёных факела ослепляли. Я словно под гипнозом не видела даже их обладателя. Зверь или человек? Я не хотела думать об этом, хотела только заворожено смотреть.

Боли я уже не чувствовала. Моего тела, будто не существовало. Шум в ушах заглушал все звуки вокруг, и я не понимала, что глаза хотят от меня, говорят ли со мной. Они нависли надо мной, замерли, приглядываясь и щурясь, от чего вызывали новую всколыхнувшуюся волну зелёного яда с белыми вспышками. Но вдруг, исчезли, а я больше не могла дышать! Огонь охватил мои лёгкие от недостатка кислорода… это моё последнее ощущение… паника и ужас… Затем всё просто померкло, и я умерла.

18 октября 2005 года. Мне 20 лет.

2.

Сейчас.

В полумраке моего довольно большого дома царит фальшивая, не настоящая тишина. Даже сквозь закрытые веки я отчётливо вижу просторную гостиную, обустроенную в стиле хай тек, запомнив все её детали в мельчайших подробностях. Матовые светлые стены окружают зал, высокий белоснежный потолок со встроенным утопленным квадратом люстры ровно посередине. Сейчас свет не горит, мне он не к чему.

Широкий угловатый диван, на котором я сижу, расположен в центре комнаты. На полу, под ним, пушистый мягкий чёрный ковёр с длинным ворсом, мне нравиться ходить по нему босиком… это неописуемое ощущение… напротив дивана два высоких стеллажа из тёмного дуба, между, которыми низкая узкая тумба. Над ними в стену встроена большая жк панель… иногда я смотрю телевизор, при этой мысли мои губы растягиваются в лёгкой улыбке.

Сзади меня на полу стоят две серые пузатые вазы. Они пусты. На стене между ними в метр шириной висит картина. Я не знаю, кто автор и откуда она родом, но она великолепна. На картине, грубыми широкими мазками, написан причал. Тёмная вода, три белых парусника и почему-то один розовый среди остальных серых прибрежный домик. Именно розовый. Мне это кажется странным сейчас, но в особенности тогда, когда я впервые шесть лет назад увидела эту картину стоящей на полу грязного чердака в доме, куда меня ненароком занесло на ночь. Среди разнообразного хлама и серо- коричневого пейзажа чердака розовый дом точно сиял.