Ольга Гусейнова - Когда нет выбора (СИ)

Малех качнул головой, при этом зашипев от испытываемой боли, а Этирей понял, что судороги добрались до мышц шеи.

— Не глупи, Этирей! Ты всегда был умнее и мудрее меня… Это самое грозное оружие, причем от него невозможно защититься и сразу выявить нельзя. Ты только представь масштабы того, что с помощью д'окра можно было бы сделать! Здесь тонны золота и сартора… А ведь всего один из этих золотых слитков, доставленный на флагманский корабль любого противника, способен уничтожить его, а враги даже не догадаются о причинах, погубивших их военную мощь… А если… — в этом месте проникновенная речь Малеха прервалась, он закашлялся, а скоро Этирей увидел, как чивас встал и повторно попытался попасть в кабинку установки. В этот раз ему удалось. Скоро Этирей с облегчением услышал звук мощных двигателей. Буровая двинулась по проторенному шурфу в обратный путь.

Этирей бросился готовить дезактиватор, медитек и отдельную кабинку, где Малех сможет отлежаться. А может и умереть… Технику и большую часть оборудования и вещей он отправил с помощью роботов на корабль. Решил, что останется здесь, пусть и на некотором удалении от Малеха, но все равно максимально близко, чтобы его друг не чувствовал себя в одиночестве.

Вскоре в смотровое окно Этирей увидел щуплую, несмотря на скафандр, фигуру чиваса. Тот предусмотрительно оставил установку в шурфе, чтобы не оставлять следов на поверхности. Затем прозвучал его голос в динамиках компитеха:

— Я буровую внутри оставил на середине пути, чтобы потом все взорвать. Второй кар тоже туда отправил.

— Ты молодец, Малех! — ответил Этирей.

Малех же лишь скептически хмыкнул. Мужчина запыхался, устав от тяжелого восхождения и все еще продолжающихся судорог. Но кашель у него прошел, стоило ему пройтись и размять мышцы. А тсарека вдруг посетила надежда, что все обойдется. Возможно, инъекции и переливания помогут…

Три дня прошли в борьбе за жизнь Малеха. Потом вышел из строя медитек, а затем и аппарат для переливания крови. Этирей не отходил от камеры, все время разговаривая с другом, поддерживая его и ободряя. На четвертый день у Малеха открылось кровотечение. У чивасов из-за большего содержания магния в крови она голубая, вот и сейчас она буквально переливалась красивыми оттенками, разливаясь жуткими пятнами на бледно-голубых ладонях Малеха.

Малех прокомментировал увиденное хриплым, теперь уже сильно усталым, голосом.

— Да! Во мне слишком много металлов!

Еще час они просидели вместе, глядя в экраны камер каждый со своей стороны. Этирей чувствовал и видел благодаря камерам как умирал его друг. К великому сожалению, помочь ему он уже ничем не мог.

Когда все закончилось, тсарек взорвал шурф и место разработок, как ему советовал Малех. Теперь здесь будет могила его друга. Благодаря малым орбитальным движкам корабля продул всю часть поверхности, где они несколько дней назад оборудовали закрытую техническую зону, а потом с глубокой скорбью и тяжелым сердцем покинул седьмую планету системы Крингов. Ему предстоял долгий путь домой до родной планеты Саэре, а до этого требовалось замести следы, избавиться от корабля, да так, чтобы о его присутствии на нем никто не узнал. Только таким образом он, возможно, спасет жизнь себе и, может быть, множеству других разумных.

Взгляд скользил по высотным зданиям, парящим передо мной. Широким, но изящным пешеходным мосткам с витыми поручнями, соединявшим на различных уровнях эти дома. Страховочным дугам транспортных магистралей, под которыми, возможно уже скоро, будут двигаться потоки автокаров. Тенистые аллеи и зеленые пятачки растений, которые, казалось, повисли прямо в воздухе, хотя на самом деле поддерживаются специальными промышленными тросами и магнитными полями. Все, что я видела сейчас, представляло собой возможное красочное будущее нового города, который стремительно рос на берегу Тарсы. Правительство Саэре не жалело денег для строительства города будущего, и мой проект будет среди главных претендентов на победу, а главное — на награду в миллион кредитов. У меня аж дух захватывало, стоило только представить, какие это деньжищи. Я оторвала взгляд от голограммы, услышав комментарий своего учителя:

— Есения, вы как всегда неподражаемы и несравненны! Ваш проект уже прошел основной отборочный этап, и ректорат нашей академии возлагает на него большие надежды.

Я пыталась сохранить серьезность и степенность, но мое лицо непроизвольно растеклось в счастливой улыбке, а сердце грозило выскочить из груди. Хотя внутри и скопились чужие эмоции, подсказывающие, что не все студенты в моей группе так же радуются за мою, пусть пока и призрачную, но победу. Чужая зависть черной самшитовой змеей свернулась в шипящий клубок под сердцем, но за тридцать лет своей жизни я привыкла, что все белыми и пушистыми быть не могут. И научилась строить стену между собой и чужими чувствами и эмоциями, хотя изредка вот такие черные и сильные всплески просачивались за преграду, оставляя во рту привкус горечи.