Ольга Гусейнова - Когда нет выбора (СИ)

Сначала Этирей услышал изменение звука буровой установки в динамиках, потом ощутил страх Малеха: видимо, тот испугался, что бур действительно сломается, но затем — чужое облегчение и чувство триумфа накрыли тсарека с головой. Радостное восклицание привлекло внимание Этирея.

— Мы прошли! Это невероятно, но наша буровая установка — это нечто. Пробить отрино… Невероятно! Слышишь, Этирей, нам сопутствует удача, и сама судьба приветствует смелых.

— Или там похоронено нечто такое, что даже отрино не выдержал… — Этирей ответил с сомнением и устало покачал головой. Плохое предчувствие и внутренний страх никуда не исчезли. Более того, только усилились, хотя искреннее восхищение буровой установкой все же заставило поблекнуть негативные чувства, ведь он не только археолог, но и технарь от природы.

— Ты только посмотри, Этирей… Я не верю своим глазам…

Этирей вперился в монитор, на котором все отчетливее проступала картина, которую в данный момент Малех видел собственными глазами. Световой диод, установленный на буре, освещал широкую площадку, и лучи света разбегались в разные стороны, выхватывая у тьмы все новые объекты и предметы. Мужчины словно по команде восхищенно выдохнули. Перед их глазами предстал мертвый город, который когда-то воздвигли кринги — шестирукие, похожие на крупных грызунов-шурков, гуманоиды. Сотни, а может и тысячи видимых сейчас низких домов, построенных из пластиформа — как гласили хроники, в те времена являвшегося очень популярным материалом для любого строительства. Пока пару тысяч лет назад не был изобретен мангуй — 'живой и разумный' материал, который принимал заданную строительными параметрами форму. Мангуй не крошился, не портился со временем, 'дышал' и был абсолютно безвредным и хорошо управляемым материалом. Единственное ограничение при использовании — не применялся для строительства нежилых объектов, ведь он питался 'живым' теплом. Именно поэтому в промышленных целях использовали его синтетические аналоги.

Мысли обоих мужчин прервались, потому что в этот момент поток воздуха из пробуренной скважины достиг первых строений и они начали рассыпаться, оседая горстками пыли на грунт.

— Ты видишь это? Этирей, что происходит?

Тсарсек молчал, забыв дышать, наблюдая как в призрачном голубоватом свете главного диода буровой установки исчезают дома, распадаясь, словно созданная иллюзия или голограмма с глюком в программе. Только пыль, оседающая в безмолвном пространстве, доказывала, что это реальность, а не обман.

— Уходи оттуда немедленно, Малех! Слышишь меня? Я сказал, уходи немедленно! Такое просто так с пластиформом произойти не может, даже спустя десять тысяч лет. А там — безвоздушное пространство и…

Одна из картинок на компитехе замигала, и в поле зрения буровой установки появился Малех в своем рабочем скафандре. Из-за пыли его фигура казалась окутанной серым плотным туманом, а бледное лицо с круглыми черными глазами без зрачков, характерными для расы чивасов, в первый момент испугало Этирея: будто привидение показалось. Малех подошел вплотную к глазку камеры и, в упор глядя на экран, сказал, чеканя слова:

— Мы не можем уйти отсюда с пустыми руками. Иначе меня расчленят, причем в буквальном смысле.

Тсарек, услышав слова друга, побледнел, мысленно даже порадовавшись тому, что решился помогать Визару в его бредовой, как он полагал, затее лишь в последний момент и о его участии никто не знает, но чем звезды не шутят…

— Послушай, Малех! Всего неделя прошла с нашего прибытия на эту даже звездами забытую планету. Нас никто не подгоняет, мы спокойно все выясним, проверим, сделаем замеры и анализы на вирусы, излучения и…

— Этирей, я в защитном костюме, так что никакие вирусы мне не страшны. Впрочем, как и радиация. Ты считаешь, я совсем дурак? Ладно, чтобы ты успокоился, сейчас сделаю замеры и пробы и тебе отправлю пневматикой, так что принимай и обрабатывай, пока я тут осмотрюсь.

Малех отвернулся от камеры, демонстрируя другу узкую спину и короткие ноги. Учась в высшей академии много лет назад, они не раз смеялись над их разницей в телосложении. Все чивасы щуплые и низкие, а тсареки, наоборот, в большинстве своем крупные и высокие, по крайней мере те из них, что остались в живых.

Пару тысяч лет назад по общекосмическому времени их планета Тсарек погибла: звезда остыла, превратив их дом в ледник. И так немногочисленная раса расселилась по различным мирам, ассимилируясь и теряя свои корни и наследие. Но семья Дор-Тсарек Коба до сих пор имела чистую кровь, не разбавленную другими расами, что только усиливало их способности.