Вера Чиркова - Сестры Тишины. Глупышка

Слова монашки могли означать только одно, она что-то услышала. Вот и старается побыстрее его предупредить, что они тут не одни.

– Ты права, милая, – нежно сказал Дагорд, впервые в жизни не вложив в эти слова насмешки. – Тут действительно так красиво, что дух захватывает от величия гор. Но ветерок прохладный, ты не простыла бы.

Отмечая про себя, как все же легко с ней в такой, очень непростой и тревожной ситуации.

– Спускайтесь вниз, – сказал неподалеку мужской голос, – в кухне тепло и готов ужин.

– Ой, извините… – так натурально засмущалась Эста, что Змей невольно разжал руки. – Мы вас не заметили. А как вас звать? Я Эсталис, или просто Лиска, а он – Даг. Нас хорошие люди подвезли и сказали, что нашли нам работу, правда, повезло?

– А я Кирт, можно дядюшка Кирт, – степенно ответил мужчина, пропуская парочку к узкой дверце в перилах, распахнутой, казалось, прямо в пропасть.

Змей насторожился, отодвинул глупышку и шагнул туда первым, мало ли какие шутки в ходу у этих любителей тайн и сюрпризов.

Однако за дверцей обнаружилась неширокая лестница, ведшая вниз вокруг конусообразной стены. Как вскоре оказалось, к массивной двери, закрывающей прорезанный этажом ниже вход в башню. За дверью был чистенький коридор, освещенный закатными лучами, проникающими через широкое и высокое арочное окно в противоположной стене. С каждой стороны коридора виднелись двери, а под окном – начало лестницы на нижний этаж. Там все повторилось, коридор, напротив окно, а по бокам комнаты, очень небольшие, судя по длине коридора.

Провожатый молча шел сзади, и вопросительно оглянувшийся на него Дагорд повел Эсту еще ниже. На этом этаже дверей с каждой стороны уже было по две, и на лицо Змея, мысленно подсчитывавшего количество народа, которое может проживать в этих комнатах, легла тень.

– Как вкусно пахнет, – тихо шепнула глупышка, когда они вступили на очередной ведущий вниз пролет лестницы, и крепче прижалась к руке спутника, – ты чувствуешь, Даг?

– Угу, – невнятно хмыкнул он, пытаясь понять, что именно она хотела ему этим сказать. И начиная остро жалеть, что не догадался, пока они еще были наедине, договориться об условных словах и сигналах.

– Кухня направо, – сказал дядюшка Кирт, подтверждая догадку глупышки, что слух у него вовсе не старческий, – а умывальня за углом, вниз по лесенке. Она у нас одна, поэтому, когда входите, поворачивайте картинку на двери.

– Иди умываться, я потом, – подтолкнул граф Эсту, замирая на месте и осматривая убранство просторной комнаты, служившей, как принято в этих местах, сразу нескольким целям. Прихожей, судя по шкафу и крючьям для одежды, вбитым рядом с узкой, но крепкой даже на первый взгляд дверью, столовой – по поставленному торцом к окну длинному столу, окруженному стульями с высокими спинками, и комнатой для отдыха и вечерних посиделок. Об этом говорили расположенный налево от лестницы очаг с вытертым ковром перед ним и стоящие на этом ковре кривоногие кресла и диванчик.

– Посиди пока на кухне, – предложил Кирт, – там теплее. Плаща-то у тебя нет.

– Убегали мы, – хмуро сообщил Змей, ничуть не сомневаясь, что главарь встреченного ими дозора, прежде чем выдать капсулу, подробно доложил сюда все, что наболтала глупышка, – вот и не взял.

– А почему убегали? – мирно спросил дядюшка. – Вроде ты мужчина здоровый и видный?

– Зато бедный, – припомнив свои собственные проблемы, мрачно фыркнул Дагорд и неторопливо направился к зарешеченному окну, намереваясь посмотреть, что за ним.

– Я умылась, – вылетела из-за угла Эста, – иди, Даг, там даже водичка теплая есть.

И Змей тут же свернул в сторону умывальни, решив, что посмотреть на улицу он всегда успеет, а вот оставлять монашку одну лучше как можно реже. И по возможности ненадолго. Никогда нельзя заранее знать, что она еще может наплести, попадешь потом впросак. Да и неизвестно, кто ждет их в кухне.

Поэтому в небольшую комнатушку, носящую это название, он вошел уже через пару минут и сразу успокоился. В этом маленьком уютном помещении было тихо, чисто и немноголюдно. Кроме сидевшего у очага и подкладывающего туда дрова дядюшки Кирта была еще худощавая женщина в длинном переднике поверх темной юбки и с закатанными рукавами ситцевой блузы в мелкий цветочек. Она разливала по глубоким, крестьянским деревянным мискам густую, пахнущую мясом и приправами похлебку, а Эста ловко нарезала на обрезке толстой доски лук. Еще на придвинутом к окну столе стояла корзиночка с ломтями серого хлеба и тарелка с крупно порезанным вареным мясом.