Алисса Дэй - Принцесса и горошины

В тот самый миг, когда Яну оставался всего шаг до королевского стола, по залу разнесся чистый высокий голос принцессы.

— Прошу прощения, дамы и господа, — промолвила Глори так надменно, что сразу стало ясно: вопреки собственным словам, она никогда и ни у кого не станет просить прощения. В зале тотчас стало тихо, и все, кто там был, повернулись к принцессе. — Насколько я понимаю, в ваших покоях обнаружилось какое-то неудобство?

Рис не без восхищения наблюдал за тем, как коварная принцесска задает собравшимся свой коварный вопросик. «Некоторое неудобство в покоях» — хорошо сказано! Разумеется, он обнаружил железную горошину в тот самый миг, когда перешагнул порог предназначенных для него обширных и чрезмерно пышных покоев. Из всех мифов, которыми окружали эльфов, именно этот был правдой. Чем высокороднее эльф, тем выше его чувствительность к железу.

Так заведено, что могуществу всегда сопутствует слабость, и это обстоятельство само по себе казалось Рису слабым местом в устройстве мира. Не то чтобы он однажды высказал подобное мнение вслух. Признаться даже в минутной склонности к философским мыслям означало бы разрушить его тщательно продуманный образ — воплощение томной скуки.

Поэтому он поправил отворот изумрудно-зеленого камзола, зевнул и лениво изогнул бровь:

— Неудобство?

Едва различимая неприязненная гримаска промелькнула на лице принцессы так стремительно, что иной, менее искушенный наблюдатель решил бы, что ему привиделось. Рис, однако, знал, что не ошибся. Именно такой реакции на его напускную позу и следовало ожидать.

Эльфы, находившиеся в зале, разразились громкими жалобами, в которых рассказы о железных горошинах под матрасами перемежались неистовыми обвинениями в заговоре, а Рис между тем гадал, почему его — впервые за много столетий — вдруг задела такая реакция. Впрочем, он был слишком честен с собой, чтобы притворяться, будто ему неизвестен ответ. Все дело в ней, в той девчонке, с которой он столкнулся прошлой ночью и которая сейчас стояла за спиной у принцессы Глори. Она была одета в цвета его дома, словно принадлежала ему. Рис резко втянул воздух, осознав, что мысль об этом наполняет его самодовольным торжеством. Чтобы женщина, столь пылкая и безудержная, принадлежала ему… стала его другом.

Другом?!

Девчонка — как там ее звать? Магда? — неотрывно глядела на стремительно идущего к ней стражника, крепкого парня и доблестного, судя по виду, воина.

Другом?! Да что же это с ним творится?

Рис прогнал странные мысли. В любом случае это не имеет значения. Девушка занята. Ее сердце принадлежит другому. Вероятно, в прошлом это обстоятельство могло бы раззадорить Риса. Сейчас же он просто смирился. Что проку заглушать чарами забвения подлинную любовь только ради краткой… дружбы?

Он поддался порыву. Что-то в его сознании властно требует добиться ее дружбы… Стало быть, он должен уничтожить всякую возможность такого исхода.

— Не пора ли закончить этот нелепый фарс, ваше величество? — крикнул Рис королю, и его голос без труда перекрыл царивший в зале шум. — Ваша дочь нарушила договор, прибегнув к мошенничеству, и на это ее, вне сомнения, толкнуло ребяческое стремление отыскать себе могущественного супруга-эльфа. Наказание за подобный проступок — рабство или смерть. Я не вижу причины отправлять на казнь столь хорошенькую, пусть и пустоголовую девицу, а посему принцесса станет согревать мое ложе до тех пор, пока она мне не надоест.

Глори пронзительно вскрикнула, кровь мгновенно отхлынула от лица, а ее венценосный, в стельку пьяный отец, брызгая слюной и ругательствами, попытался привстать из-за стола. В зале воцарилась гробовая тишина. Рис лениво отметил, что тот самый стражник — крепкий парень и доблестный воин — принял боевую позицию и изготовил меч, чтобы броситься на защиту принцессы.

Впрочем, Риса все это нисколько не интересовало. Все свое внимание он сосредоточил на единственной женщине в этом зале, которая была ему небезразлична.

Она тоже побледнела как смерть, но ее глаза вызывающе сверкали.

— Ты ее не получишь, мой господин, — громко и ясно произнесла она. — По крайней мере, пока я жива.

С этими словами она вскинула руки, готовая сплести какие-то защитные чары, и тут внимание Риса привлек серебряный блеск. Этого не может быть.

Не может быть!

Быстрее молнии он пересек зал и, нависнув над рыжеволосой девчонкой, сгреб в ладонь серебряное кольцо, которое она носила на шее.