Кассандра Клэр - Город небесного огня

Ее голос затих: — Но Тай, — она вздохнула, — Тай особенный. Он… понимает мир иначе, чем каждый из нас. Не каждый может говорить на его языке, но ты можешь. Позаботься о нем ради меня, ладно?

Он собирается быть кем-то удивительным. Мы просто должны придержать Конклав от понимания того, какой он особенный. Они не любят людей, которые не такие, как все, — закончила она с горечью в голосе.

Теперь Джулиан сидел прямо и выглядел обеспокоенным.

— Тай ненавидит меня, — сказал он. — Он постоянно воюет со мной.

— Тай любит тебя, — сказала Хелен, — Он спит с той пчелой, которые ты дал ему. Он наблюдает за тобой постоянно. Он хочет быть похожим на тебя. Он просто… Это сложно, — закончила она, не как сказать то, что она хотела, что Тайзавидует тому, как Джулиан легко понимал мир, как он легко получал любовь людей, то, как делал всё каждый день без особых размышлений, казалось Таю каким-то магическим трюком. — Иногда непросто, когда ты хочет быть похожим на кого-то, но не знаешь как.

Между бровями Джулиана появилась складка, но он взглянул на Хелен и кивнул.

— Я буду заботиться о Тай, — произнес он. — Я обещаю.

— Хорошо. — Хелен быстро встала и поцеловала Джулиана в макушку. — Потому что он удивительный и особенный. Вы все.

Она улыбнулась Эмме:

— Ты тоже, Эмма, — сказала она, и голос ее дрогнул, как будто она вот-вот расплачется. Она закрыла глаза, обняла Джулиана еще раз и убежала из комнаты, схватив свои ​​чемодан и пальто. Эмма слышала, как она бежала по лестнице, а затем на фоне журчание голосов хлопнула передняя дверь.

Эмма посмотрела на Джулиана. Он сидел жестко вертикально, его грудь поднималась и опускалась, как после длительной пробежки. Она быстро взяла его за руку и написала на внутренней стороне ладони: «Ч-Т-О Н-Е Т-А-К?»

— Ты слышала Хелен, — сказал он тихим голосом. — Она доверяет мне заботу о них: Дрю, Тайви, Ливи, Тай. Всей моей семьи, безоговорочно. Я собираюсь стать… Мне 12, Эма, и у меня будет 4 ребенка!

С тревогой она начала писать: НЕТ ТЫ НЕ…

— Ты не должна так делать, — перебил он. — Не похоже то, что родители, подслушивают нас. — Это было сказано Джулсом необычайно горько, и Эмма с трудом сглотнула.

— Я знаю, — наконец сказала она. — Мне нравиться иметь секретный язык с тобой. Я имею ввиду, с кем еще мы можем поговорить о таких вещах, если не хотим разговаривать друг с другом.

Он плюхнулся на спинку кровати, повернувшись к ней лицом.

— По правде, я не знаю дядю Артура вообще. Я видел его только по праздникам. Я знаю, Хелен говорила, он замечательный и веселый, и все такое, но он мои братья сестры. Я знаю их. Он нет.

Он сжал руки в кулаки.

— Я буду заботиться о них. Я прослежу, чтобы они имели все, что захотят и ничто никогда не будет отнято у них снова.

Эмма взяла его за руку, и на этот раз он дал ей, позволяя своим глазам полу-закрыться, когда она писала на внутренней стороне его запястья указательным пальцем: Я Б-У-Д-У П-О-М-О-Г-А-Т-Ь Т-Е-Б-Е.

Он улыбнулся ей, но она видела напряжение в его глазах.

— Я знаю, что будешь, сказал он. Он протянул руку и сжал ей пальцы Эммы.

— Знаешь, что Марк сказал мне прежде, чем его забрали? — спросил он, прислонившись к спинке кровати. Он выглядел полностью опустошенным.

— Он сказал: «Оставайся с Эммой.» Вот мы и останемся друг с другом. Потому что это то, что делают parabatai.

Эмм чувствовала. как воздух покидает ее легкие. Parabatai. Это было большое слово-для Сумеречных Охотников, одно из наибольших, заключающее в себе одни из самых сильных эмоций, что вы могли когда-либо иметь, наиболее значительные обязательства, что вы когда-либо могли дать другому человеку, в которых не было романтической любви или брака.

Она хотела сказать Джулсу, когда они вернулись в дом, хотела сказать ему, так или иначе, что когда у нее вырвались слова в офисе Консула, что они собирались быть parabatai, это было нечто большее, чем желание быть его parabatai.

— Скажи ему, — сказал тихий голос в ее голове. — Скажи ему, что ты сделала это, потому что ты должна была остаться в Лос-Анджелесе; скажи ему, что ты сделала это, потому что ты должна быть там, чтобы узнать, что случилось с твоими родителями, чтобы отомстить.

— Джулиан, — мягко позвала она, но он не шелохнулся. Его глаза были закрыты, темные ресницы трепетали на щеками. Полночный свет проникал внутрь через окно и очерчивал его белизной и серебром.

Черты его лица становились острее, теряя детскую мягкость. Она внезапно смогла представить, как он будет выглядеть, когда станет старше — широкий и мускулистый, — взрослый Джулиан.