Я вскинула голову и обожгла его злобным взглядом. Я рассказала ему о своей теории относительно запасной косметики по секрету.
Лиэн захихикала.
Я попыталась убежать, убраться подальше отсюда, но мои полуисчезнувшие ноги не слушались. Упав на траву, я смотрела, как они становятся невидимыми все больше и больше, и уже испарился край шорт. Таким темпом я исчезну меньше чем за минуту.
Не в силах сама себе помочь, я обернулась и опять наткнулась взглядом на то, как мои бывшие лучшая подружка и парень целуются взасос. Все происходящее, оказывается, было сюрпризом лишь для меня. Как давно они встречаются? Как давно смеются надо мной? Мисти почти все обо мне знает, включая такие вещи, которые я не хочу, чтобы знал кто-либо еще. Она единственный человек, которого я пускала к себе в дом. Она рассказала об этом Крису? А Лиэн все это время посмеивалась у меня за спиной? Но и это не самое худшее. Что, если меня жалели? Меня, Алону Дэа.
По щекам потекли горячие слезы, но когда я потянулась их вытереть, обнаружила, что у меня… нет руки.
Нет, нет, нет. Это нечестно. Это какой-то бред. Я не заслуживаю этого. Я все делала правильно! Я разрыдалась, окончательно потеряв над собой контроль. Из-за льющихся водопадом слез портится макияж, я уж молчу о текущих из носа соплях, поэтому я не позволяла себе и слезинки проронить в обществе этих людей. Но теперь-то никто из них меня не видит, и я больше никогда их не увижу, так какая разница?
Прозвенел звонок, и все вокруг засобирались и принялись хватать свои рюкзаки, сумки и чехлы для гитар. А затем проходить прямо сквозь меня, так как я сидела у них на пути. Сначала Джефф, за ним Эшли с Дженнифер (в чьих крошечных сумочках не было места для парафиновой скульптуры, какой бы мизерной она не была), потом Бен — неспешной походочкой, обнимающий двух избранных девственниц-жертв, а Лиэн вообще встала на мне и посмотрелась в блестящую поверхность мобильного, чтобы проверить, не смазалась ли помада на ее губах.
— Сучка, — выплюнула я.
Крис с Мисти, держась за руки, не прошли сквозь меня лишь потому, что находились у самого входа в здание. Но они и так порядочно вытерли об меня ноги.
Теперь видна была только моя голова, и я смотрела, как вся школа проходит мимо меня, смеясь, шутя и беспокоясь о контрольных. Как будто меня никогда не существовало для них. Как будто я не погибла трагично всего лишь каких-то ТРИ ДНЯ назад.
— Это ад. Это, должно быть, ад, — пробормотала я со слезами в голосе.
И словно в подтверждение этого Уилл Киллиан, самый большой чудак-лузер всех времен и народов, посмотрел прямо на меня и, усмехнувшись, поспешил в школу впереди своих любящих покурить травку приятелей.
— Эй! — гневно закричала я. Он не имел никакого права смеяться надо мной! Даже мертвая я была популярней его. Он был законченным лузером, с белой, чуть ли не светившейся кожей, и растрепанными черными волосами, свисающими над жуткими, казавшимися бесцветными, голубыми глазами. Он ведет себя как самый настоящий фрик, всегда заткнув уши наушниками и натянув на голову капюшон толстовки. Ходят слухи, что он провел лето в какой-то психиатрической лечебнице. Да у нас в кафе даже яруса нет, подходящего для его уровня популярности! И он смеется надо мной?
Поспешно отведя от меня взгляд, Киллиан опустил голову и уставился в землю, вернув себе свой обычный неприветливый вид психа.
Постойте-ка… Что-то во всем этом…
Я нахмурилась, сжав губы, хотя уже лишилась рта и начала путаться в мыслях. Если он смеется надо мной, то это может означать лишь одно — что он видит меня. И это значит…
Смеяться над мертвыми — плохая идея, но я не мог сдержаться. Знаменитая Алона Дэа, докатившаяся до рыданий и напоминающая сопливого китайского болванчика? Как часто такое можно увидеть?
Не часто. Если, конечно, вы — не я. Везучий, везучий я.
Но я так же, как никто другой, должен был понимать, что за смехом над кем-то всегда следует кармическая расплата.
— Киллиан, — приветствовал меня директор Роберт Сонни Брюстер, как только я переступил школьный порог. — Рад, что ты соизволил присоединиться к нам сегодня. Хотя ты, кажется, опаздываешь… снова.
— Я не… — начал возражать я.
Брюстер указал на потолок, и, словно по его велению, прозвенел звонок.
— …опаздываю, — тихо закончил я.
Позади меня Эриксон с Джуни протиснулись в двери и поспешили в класс, оставив меня на съедение Брюстеру. Джуни бросила на меня через плечо извиняющийся взгляд, но я не винил ни ее, ни Эриксона. Они радовались, что директор сегодня ограничился мной, не тронув их. Они ведь тоже опоздали, но, видимо, на них не сработал «фрик-детектор» Брюстера, как он это называл. Мне в это как-то слабо верилось, учитывая количество пирсинга на лице Джуни и налитые кровью глаза Эриксона. Просто по какой-то причине именно я был «любимчиком» директора.
Читать дальше