Если я кажусь довольно спокойной по поводу всей этой «я-мертвая» фигни, то только потому, что у меня было несколько дней, чтобы попривыкнуть. Первые двадцать четыре часа? Определенно не из моих любимых. Если кто-то попытается впарить вам избитое: «я понятия не имел, что умер, пока не обернулся и не увидел свой надгробный камень», знайте — это ложь.
Во-первых, изготовление надгробий занимает несколько месяцев. Особенно тех, что делают по спецзаказу из итальянского красного мрамора с плачущими ангелами наверху. Во-вторых, если вам ни о чем не скажет вид вашего изуродованного, обмякшего тела, то достаточно последовать за ним в больницу и посмотреть на то, как замученный и усталый врач из отделения экстренной медицинской помощи, заявляет, что «ты» мертв, несмотря на то, что в этот самый миг ты кричишь и умоляешь его услышать и увидеть тебя. А как вам тот момент, когда «ваш» папа заходит в холодную комнатушку на цокольном этаже больницы и ему показывают «вас» на ужасном зернистом прикладном ТВ?
Я пыталась с ним поговорить. С папой, я имею в виду. Он не слышал меня. Что, впрочем, совершенно неудивительно. Расс Дэа слышит только то, что хочет услышать — во всяком случае, так он всегда говорит. Вот почему из него вышел отличный корпоративный представитель… или, по мнению некоторых людей, законченный мерзавец. Но тут он заплакал.
Мой папа, человек, учивший меня, что «отсутствие эмоций» — первое правило получения желаемого, стоял в одиночестве в крошечной, пахнущей антисептиком комнате с посеревшим под загаром лицом и блестящими в мерцании флуоресцентных ламп дорожками слез на щеках.
Вот тогда-то я и поняла. Еще до того, как он сдавленным шепотом, совершенно не похожим на его обычный звонкий голос, произнес: «Это она». Я умерла. Может быть, не полностью — в конце концов, какая-то часть меня все еще находилась здесь и наблюдала за происходящим. Но на телевизионном экране совершенно точно было мое тело — покрытое белоснежной простыней, маленькое и хрупкое, каким никогда мне до этого не казалось, со спутанными вокруг лица волосами.
Это был сильный удар для папы. И когда работники больницы подсовывали ему бланки для подписи, он все спрашивал и спрашивал: «Кто-нибудь может ее причесать? Она не… она сама на себя не похожа. Ей будет неприятно».
Я глубоко вздохнула (да-да, смешно, я знаю) и покачала головой. Теперь ничего из этого не имело значения. Когда-нибудь — скоро, очень скоро — в отдалении вспыхнет яркий свет и заберет меня с собой. А потом я буду жить новой жизнью — или какой-то имитацией ее, — загорая на белом песке пляжа без солнцезащитного крема, потягивая мохито и лелея мысль о том, что могу пройтись по бесконечному числу обувных магазинов, где все абсолютно бесплатно. Эй, это же рай, не так ли? Однако сначала мне бы хотелось увидеть все, что только можно. Ведь мы умираем лишь раз и второго шанса не будет.
Я беззвучно и чуть ли не вприпрыжку завернула за угол стоянки и вдруг осознала, что в первый раз в своей… ну, в общем, впервые не могу дождаться, когда же приду в школу.
Люди считают, что если ты популярен и хорош собой, то школа для тебя — место отдыха и развлечений. Это лишь показывает, какими глупыми они могут быть. Если ты королева школы три года подряд, капитан группы поддержки спортивной команды и первая помощница на выпускном балу, то должна выполнять соответствующие обязанности и оправдывать возложенные на тебя ожидания.
Малейшее отклонение — разговор не с тем человеком; свитер, точно такой же, как у ботана, надевшего его в редкий момент просветления и осознания модных тенденций; покупка гамбургера вместо салата — грозит безвестностью или чем похуже.
Пример тому — случившееся с Кимберли Шаэ. У Ким было все: богатые родители, безупречные азиатские черты лица и обмен веществ, позволяющий есть все что ни попадя и при этом оставаться достаточно стройной и легкой, чтобы стоять на вершине пирамиды группы поддержки.
Как и большинство из нас в узком кругу, Ким по выходным напивалась или делала вид, что напивается, на лесных вечеринках у Бена Роджерса.
И как-то раз Ким действительно выпила слишком много, ну или достаточно много для того, чтобы забыть одно из главных правил популярных девушек: пить так, чтобы казаться глупой и кокетливой, но не глупой и сексуально озабоченной. Кто-то снял на мобильный, как она отдается своему давнему увлечению и хозяину вечеринки Бену Роджерсу прямо за традиционным школьным деревом.
Читать дальше