Марисса Майер: Армия Королевы

Его голос был напряженным. Зет не мог сказать, верил ли его отец в то, что говорил, или это было просто шоу для чудотворцев.

Его грудь сжалась, - Но... я не хочу уходить.

Лицо его отца стало суровым, - Зе'ев.

Зет посмотрел на маму. Ее платье все еще было смято, но она перестала ерзать. По ее щекам все еще не бежали слезы. Вокруг газ были морщинки, которые он раньше не замечал.

- Пожалуйста, - сказал он, ложа руку ей на талию. Он знал насколько силен. Если он схватит по-сильнее, они уже никогда не смогут заставить его отпустить. Он сжал закрытые глаза когда покатилась первая горячая слеза.

- Пожалуйста, не позволяй им...

Когда рыдания рвали его горло, новая темная мысль выскользнула в его сознании на первый план.

Это был маленький, жалкий дом в несущественном производственном своде.

Здешние люди были убоги и малозначительны. Его родители были слабыми и глупыми - но он, он был предназначен для величия. Он был одним из немногих избранных, чтобы служить самой королеве. Это была честь. От мысли, что он задержится здесь еще на миг ему стало плохо.

Зет резко втянул воздух и отстранился от матери. Тепло, вызванное унижением и стыдом, поползло вверх по его шее. Как такие вещи могли прийти ему в голову?

И что еще хуже, они еще крутились у него в голове. Он не мог полностью избавиться от них, независимо от того, насколько виноватым он себя чувствовал.

Он повернулся чтобы взглянуть на чудотворцев. На губах женщины играла улыбка. Хотя он впервые подумал, что она симпатичная, эта мысль заставила его содрогнуться.

- Довольно скоро у тебя будет новая семья, - сказала она, в ее голосе звучали нотки из детского стишка, - У нас есть средства, чтобы вы приняли это и пришли добровольно, хотя мы склонны использовать их.

Зет съежился от осознания, что она видела эти ужасные мысли. Не только видела их - она их породила. Она манипулировала им, и это так естественно и легко переплелось с его собственными эмоциями. Когда его сверстники практиковались контролировать сознания друг друга или инструктор подталкивал его мысли к послушанию, он чувствовал, будто новая идея запечатлевалась в его голове. Это было узнаваемо, и часто он обнаруживал, что достаточно сосредоточившись, он может сопротивляться этому.

Это был другой уровень манипулирования и он не мог сопротивляться с такой же легкостью. Он понял это. Его заставят пойти с ними и он станет марионеткой Ее Величества, с волей не больше, чем у дрессированной собачки.

Он услышал, как позади него открылась дверь спальни.

Рэн вышел посмотреть, подталкиваемый своим любопытством.

Зет сжал челюсти и изо всех сил пытался замять громадное отчаяние. Он будет храбрым - так, что брат не увидит его слез. Он будет сильным для него.

Некоторые ужасы и страхи действительно начали исчезать, как только он принял это решение. Основываясь на знании, что это было его решение - что маги не приняли приняли его - он повернулся лицом к матери, приподнялся на носочки и поцеловал ее в щеку. Она схватила его прежде, чем он смог отстраниться, прижала к себе, припечатывая необыкновенный поцелуй в его волосы. Когда она выпустила его, быстро закапали слезы и ей пришлось повернуть лицо, чтобы спрятать их.

Потом были объятия с отцом, такие быстрые и краткие, чтобы он смог понять, сколько любви в них было вложено.

Затем он расправил плечи и шагнул в сторону чудотворцев.

Женщина снова оскалилась.

- Добро пожаловать в армию королевы.

Они сказали, что анестезия введет его в глубокий, пустой сон без сновидений, но они ошиблись. Ему снились иглы, впивающиеся в кожу. Ему снились щипцы, сжимающие зубы. Ему снился горячий пепел и дым в глазах. Ему снилась белая тундра, холод, который он никогда не ощущал, и голод, едва ли удовлетворенный мясом у него в челюстях.

Больше всего ему снились завывания вдали. Жалобные крики, продолжавшиеся, и продолжавшиеся, и продолжавшиеся.

Пробуждение приходило медленно, как будто его приходилось вытаскивать из грязевой ямы. Крики начинали тускнеть стоило ему открыть глаза. Он был все в той же комнате, в которой безымянная медсестра воткнула иглу ему в руку, но он тотчас же понял, что изменился. Стены, окружавшие его, были ярче, белее чем он когда либо видел. Звук каждой машины и штуковины отражался в его черепе. Запах химикатов и аммиака вторгся в его ноздри, вызывая в нем желание прикрыть рот, но он был слишком слаб.

Он лежал на смотровом столе, конечности были тяжелыми, суставы болели. На нем была слишком большая рубашка, из-за которой он чувствовал себя уязвимым и замерзшим. Пониже шеи была шишка. Принудив неуклюжую руку к движению, он дотянулся до головы и нашел там бинты.