Татьяна Шмидко - Дежавю

– Бэль, расскажи, что тебя так беспокоит, потому что я сейчас продумываю примерно сотую причину твоего выражения лица, и, честно сказать, они все ужасней и ужасней.

Я в ответ лишь покачала головой.

– Ну, тогда я зову Джека и Алису… – сказал Эдуард, лукаво улыбаясь мне.

Представив, что начнется, когда его брат и сестра сюда придут – Алиса начнет ужасаться от моего внешнего вида и что-то бесконечно поправлять, а Джек начнет уговаривать меня не волноваться – я решилась на откровенность. Повернувшись к Эдуарду, я ответила:

– Понимаешь, я похожа на… на плохую копию себя самой, как двойник. Моя мать Мо хоть и творческая натура, но очень наблюдательна. Она в два счета поймет, что что-то не так. Только посмотри на эти глаза, она моя мать и как никто другой знает меня!

– Все, зову Джека, – тихо сказал Эдуард, отстраняясь от меня.

– Нет, Эдуард, просто столько воспоминаний нахлынуло, я как будто вернулась в свою человеческую жизнь, – я пыталась удержать его за руки. Было приятно чувствовать себя наравне с ним, даже контролировать себя, чтобы не сделать ему больно.

Эдуард застыл на месте от моих слов.

– Бэль, прекрати хандрить, – весело произнесла изящная Алиса, появившись в дверях моей комнаты. Ее волосы сегодня были синего цвета, – видимо, она снова трудилась над новым образом. – Все пройдет просто отлично, можешь мне верить! – сказал она, как всегда, веселым голоском, остановившись за моей спиной. Потом осторожно поправила на мне свитер и ободряюще улыбнулась моему отражению.

Казалось, что от ее появления атмосфера в комнате наполнилась оптимизмом. В руке она держала пару простеньких кед. Она протянула их мне, морща носик.

– Все пройдет нормально, я почти уверена. Не верю, что это говорю, но я предлагаю тебе одеть кеды. Они придадут тебе более «человеческий» вид. Согласись, что люди ходят по осеннему городу именно в обуви, а не босиком.

Она указала своим пальчиком с идеальным маникюром на мои босые ноги.

– Алиса, спасительница, – констатировала я. – Я со всем забыла про кеды.

Воевать с ней по поводу содержания моего гардероба было занятием бесполезным, так как Алиса пускала в ход все свое обаяние, чтобы безгранично хозяйничать в моем шкафу. Однажды я устроила тихий бунт и самостоятельно купила себе пару джинсов и молодежных футболок с надписями. Все это я носила ровно неделю. И до сих пор не знаю, куда Алиса их дела. Могла и сжечь. Хотя она и ходила с невинным видом, я уверена, что это ее рук дело!

Эдуард с Алисой переглянулись, и мой муж незаметно кивнул головой. Опять они секретничают у меня за спиной! Алиса умчалась вниз, и через пару секунд (ровно столько было нужно, чтобы разыскать Джека) на меня нахлынуло неземное спокойствие.

– Джек, спасибо, но я пока еще не срываюсь с катушек. Пока что просто волнуюсь, – заявила я в никуда, зная, что он меня все равно услышит.

– Не уверен, – сказал он мне через окно, сидя на толстой ветке дерева прямо за моим окном и практически гипнотизируя взглядом. Муж Алисы «читал» эмоции и чувства любого существа, как открытую книгу.

Рядом с ним сидел еще один брат Эдуарда – Келлан, свесив босые ноги с ветки, и с любопытством меня разглядывал. По его испачканному кровью лицу я догадалась, что сегодня охота была удачной. Наверное, завалил парочку медведей.

Я поискала взглядом молодого оборотня Брукса и мою дочь Ханну, но ни у реки, ни в лесу их не было видно, значит, домой они еще не вернулись. Скорее всего, опять пропадают в Сиэтле, совершая набег на холодильник Брукса, хотя уже должны были вернуться и изображать нормальных людей, сидящих на диване перед телевизором в гостиной. Брукс жил в городе со своей семьей, которые в человеческом мире были дантистами, но на самом деле были оборотнями. Их сущность не мешала им жить в человеческом обществе, да и споров за территорию с нами не возникало. Мы фактически жили в Канаде, а они – в США. Они охраняли Олимпию от вампиров, за маленьким исключением – от всех, кроме Ханны. Потому что она не считалась вампиром – ведь была наполовину человеком, да и не питалась кровью людей, а еще могла есть обычную пищу.

Решение Брукса и Ханны встречаться вызвало бурю негодования с обеих сторон. Эдуард и Вилли даже встречались, чтобы обсудить проблему, в лучших традициях спагетти-вестерна. На нейтральной территории, с гарантиями безопасности и в людном месте. Отец Брукса Вилли был огорчен сильнее нас, потому что поступок его сына был чуть ли не предательством в его понимании. Но когда Эдуард объяснил ему из какой Семьи происходит Ханна, что мы не питаемся кровью людей, а ее дедушка работает онкологом в госпитале Сиэтла, то напряжение пошло на спад. Но все равно подозрительность, как глухая стена, стояла между нами до сих пор.