Елизавета Дворецкая: Чары колдуньи

Прямых указаний на экстатические практики у славян не имеется. В «Слове о полку Игореве», правда, есть намеки на то, что вещий Боян совершал путешествие по «мысленну древу», принимая облик волка, белки и орла, но доказать, что имелось в виду именно шаманское путешествие, здесь нелегко. В то же время в русском фольклоре очень широко известен сюжет о неких духах или чертях (кстати, «черт» — языческое понятие, поэтому книжники раннего Средневековья этого слова избегали), которые находились в услужении у колдуна. Если же мы возьмем волшебные сказки, то найдем там духовное путешествие в иные миры почти в чистом виде: герой при помощи духа-помощника (серого волка или коня) переносится в волшебные царства, в небесные или подземные миры, выполняет там свои задачи и возвращается домой. В волшебном царстве (которое нередко располагается глубоко под землей) он встречает неких существ, борется с ними, одолевает и заставляет служить себе. «Не стреляй в меня, Иван-царевич, я тебе пригожусь». Перед нами — описание шаманского путешествия в иную реальность и взаимодействия с населяющими ее духами. Возможно, первые поколения рассказчиков знали о том, что это описание духовного путешествия, предпринимаемого в каких-то ритуальных или магических целях, но по мере разложения традиции сюжет стал восприниматься в физическом, то есть небывалом, сказочном смысле.

Или такой, например, факт. У сибирских народов было понятие « тын бура», которым обозначалось ездовое животное шамана — конь, из чьей шкуры сделан бубен, переносящий шамана в иной мир (и еще несколько аспектов того же плана). Сразу вспоминается волшебный конь русских сказок — Сивка- Бурка Вещая Каурка. Сивый — знак принадлежности к иному миру, вещий — понятно. Вещего Сивку дарит герою сказки его умерший отец, три ночи подряд выходящий из могилы. Сам конь имеет явно волшебный облик: «из очей искры сыплются, из ноздрей дым столбом». Прежде чем ехать на нем добывать руку царевны, герой убивает простую «кобыленку», на которой отправился из дома, снимает с нее шкуру и вешает на поскотину (ограду выгона). И так все три раза, старшие братья даже ругаются, что он всю скотину дома повывел. Зачем убивать бедных «кобыленок», почему не отпустить пастись, коли не нужны? Сказка не знает ответа, но она твердо запомнила схему: прежде чем ехать на волшебном коне, надо убить обычного и снять с него шкуру. Иначе ничего не выйдет. Сказка просто «потеряла» промежуточный этап — натягивание снятой шкуры на бубен, при посредстве которого и вызывается конь-дух, чудесный помощник. Но общая схема сохранилась. Едва ли возможны такие детальные совпадения — и по сути, и по названию (хотя общих слов в русском и алтайских языках быть не должно, они не родственные). Скорее всего, и древнерусские волхвы имели богатые навыки общения с духами и хождения в иные миры, действуя примерно по той же схеме, что и сибирские шаманы. А значит, и это тоже — часть духовной культуры наших далеких предков.

Вот только в волшебстве ли дело? Ведь свой жизненный выбор мы делаем в реальном мире. Здесь нам приходится выбирать между влечением сердца и требованием долга, между обидой и любовью, между прошлым и будущим. И не важно, в каком веке мы живем…

Она очнулась посреди холодного осеннего леса — в такой глуши, где даже не верилось, что этому лесу будет конец. Не открывая глаз, она ощутила пронзительный дух палой листвы, холод влажной земли… запах зверя. Она лежала на ковре из мха и листьев, а рядом устроились три волка, плотно прижавшись к ней косматыми боками и укрывая ноги, чтобы не замерзла.

Незвана медленно села, в недоумении оглядываясь и пытаясь понять, где она, на каком свете. Потревоженные ее движением волки подняли головы и вопросительно посмотрели на нее умными желтыми глазами. Распущенные темные волосы, давно не чесанные, со свалявшимися тонкими косичками, покрыли ее всю, но она отвела прохладные, немного влажные пряди от лица и скользнула взглядом по сторонам. Бурые стволы, прозрачные капли осеннего дождя на полуоблетевших ветвях, на зеленой по-летнему хвое молодых елочек, среди которых она делила волчью лежку с хозяевами, на ее собственной накидке из волчьей шкуры мехом наружу — как и положено волхве.

Она не сразу сумела прийти в себя по-настоящему. Путь Незваны от берегов Забыть-реки был очень долог, и она много раз просыпалась в новом месте, сбрасывала оковы предыдущего сна, чтобы убедиться, что вокруг нее тоже сон. Но теперь она находилась в Яви. И очень хорошо знала, что нужно делать. Идти в Деревлянь. Там живут люди, у которых с ней общие враги и которые дадут ей недостающих для борьбы сил.