Артём молча кивнул.
- Чай сделать? – он словно шел через минное поле. Что надо сказать, чтоб удержать Рыжего? Как нельзя поступать, чтоб не разрушить этот хрупкий, невесомый мир?
Артём снова стал разуваться.
- Сделай. Я замерз.
- Когда морозы были – я опять «колеса» пил. Так болела коленка.
- Наколенники, значит, не носишь, - констатировал Рыжий.
Наколенники Кэп тогда, действительно, не надевал, стесняясь Таньки. Поэтому он промолчал. Он поставил на плиту чайник и сковородку со вчерашней гречкой. Артём стоял, прижавшись спиной к балконной двери.
- Зачем я тебе? Ты – натурал. Теперь ты «с ногами». У тебя всё наладится. Хочешь, я помогу тебе с кредитом?
- «Натурал»? – Лёхин голос захлебнулся горечью. – Ты так быстро забыл всё, что между нами было?! Впрочем, конечно! Зачем тебе помнить?! У тебя и так всё отлично. Ты даже можешь предлагать финансовую помощь абсолютно чужим людям! Много денег «папочка» дает? Или, быть может, безлимитную карту открыл?
- Какой ты дурак! – с болью выдохнул Тёма.
- Дурак, - не стал спорить Кэп. – Урод. И неудачник. Ты, кстати, уже можешь идти. Я взял себя в руки, истерика – в прошлом.
Артём опустился на стул.
- Куда я уйду от тебя?!...
Кэп сел напротив него и отзеркалил его же вопрос:
- Зачем я тебе?
- Ты – Алёшка, - в голосе были страданье и нежность. – Мой. Тот Самый.
За спиной у Кэпа, дребезжа крышкой, кипел чайник. А он сидел, выпрямив спину и положив ладони на стол перед собой, и снова боялся сделать неправильный жест или сказать неудачное слово.
* * *
- Тём, что было с рукой? – спросил он осторожно. – Я сломал ее?
Артём покачал головой:
- Нет. Это был вывих. Я его вправил в лифте. Потом, прямо с вещами и Донькой поехал к себе на работу. Мне повезло: в стационаре дежурила Белова, классная тетка и хороший спец. Она сделала рентген, наложила гипс. Можно было не класть, но мне надо было восстановиться очень быстро: Гостев ждал операции. Помнишь, Пашка, хромой?
Кэп кивнул. Тёма продолжил:
- Пять дней был гипс. Потом три дня я разрабатывал кисть. Пашу «резал» сам, в узкой лангетке на нижней части сустава. Белова предлагала меня заменить, но ведь Гостевы хотели, чтоб оперировал я, да и по детским суставам я здесь – главный профи, я у профессора Кузина специализировался, в РДКБ. Короче, теперь Пашка – ходит! С апреля перестанем ему освобождение от физры выписывать! – Тёма улыбнулся.
Лёха подвинул к нему чашку чая:
- А кольцо когда снял?
- Сразу, до гипса, потому что рука отекала.
- Ты протезам моим не удивился совсем…
- Я уже знал. Я с Ниной Сергеевной – ну, из клиники на Бежицкой – созванивался по другому пациенту, а она рассказала, что ты договор оплатил… Ты что, всю сумму взял в кредит?
- Нет. Друзья половину собрали.
Они говорили и говорили. О Москве, о Нью-Йорке, о Пашке, о Тонечке, о наколенниках и запчастях для Шевроле. Им было чем поделиться, похвастаться и о чем спросить друг у друга. Кэп рассказал, что собрался уехать к родителям. Артём помрачнел. Помолчал. Потом обреченно сказал:
- Может, там тебе будет и лучше… А я сейчас тоже живу у своих.
- У кого? – не поверил ушам Кэп.
- У папы с мамой. Мы, вроде, помирились.
- А если б я остался? – еле выдохнул через волнение Кэп. – Ты согласился бы… ко мне,… - голос его сел.
Артём, низко-низко склонив голову, кивнул. Кэп протянул руку и бережно накрыл ладонью Тёмины пальцы. Узкая кисть вздрогнула, но не ускользнула, приняла эту ласку. У Лёхи сбилось дыхание, и подозрительно заблестели глаза. Он снова был не один в этой жизни. Снова. В это очень хотелось и очень было страшно поверить!
Не выпуская больше Тёмкиной руки, он говорил о болях, через которые пришлось пройти, привыкая ходить, признавался в отношениях с Татьяной и вспоминал о том, как искал по дворам Артёма в вечер ссоры. Тёма, накрыв Лёшкину ладонь второй рукой, прошептал:
- Я тебе одну вещь расскажу только завтра, ладно? Я пока еще не знаю, как будет… Я не могу сейчас сказать. Подождешь?... Но это – не про измены. Я – твой! Я буду верен, не думай!
У Лёхи тревожно билось сердце от этого смутного «завтра». Но он боялся требовать, согласно кивал головой. И только когда Тёмкины нежные пальцы сами двинулись по его руке – вверх, к локтю, по бицепсу, к сильному плечу, он не сдержался:
- А этому твоему, «спонсору», если он встанет на моем пути, я все кости переломаю! Я – десантура, я – смогу!
- Какому хоть? – голос Артёма был усталым и счастливым.
- Который машину купил.
Читать дальше