Дмитрий Волчек: Ещё раз про Красного Воробья

«Привет!»

Наклонившись, чмокаю в щёчку. Лихорадочно раздеваюсь.

Сперва легонько, потом с усилием мну, раздвигаю половинки её роскошного зада, обтянутого короткими легкомысленными шортами. Задрав маечку, начинаю бережно массировать спину, усыпанную россыпью задорных веснушек, через какое-то время спускаюсь к ногам, к уже голенькой попе… И вот уже, выскользнув в последний момент из её влажной розовой раковинки, выплёскиваю всё ей на животик – чудесный, бархатный, гладкий, как согретый солнцем белый речной валун. Прямо на его нежную млечность, на его чуть подрумяненную лунную спелость! Он трогателен и беззащитен. Пирсинг в пупке. Который, как помнится, обошёлся мне в полторы тыщи. Нет-нет, я ничего не подсчитываю, боже упаси!

После секса она ещё несколько минут лежит как в прострации, с закрытыми глазами. Её здесь нет.

Холодные струи душа обдают, остужают моё тело. Струйки стекают по ногам, прилепляя волосы к коже, организуют небольшой водоворот над сливным отверстием. Я непослушными руками одеваюсь, наблюдая, как она ещё голая шныряет по квартире, быстро споласкивается, натягивает трусы, лифчик… чувствую себя как служитель какого-то древнего и в то же время юного культа после совершённого таинственного ритуала. И эта тайна переполняет меня. Красавица моя держится отстранённо.

– Ну что за спешка? Ты прям как солдат, за 45 секунд одеваешься… А может, ещё разочек??

Она улыбается, как милой шутке.

– Нет, спасибо, мне хватает! Тем более ты знаешь, мне надо ехать. Светка меня к 12-ти ждёт.

Ну и не преминула, маленькая рыженькая язва, «пару ласковых» добавить. Насчёт того, что надо менять образ жизни (имеется в виду моё периодическое пьянство и немного лишнего веса), а то «скоро совсем как старый дед будешь пыхтеть в постели!». Досадно, но моё безоблачное настроение не тускнеет ничуть. Тем более она права.

Я всё никак не могу включиться в реальность. Мимолётный, невесомый как бабочка поцелуй на прощание. Её озорная солнечная улыбка. Меня ждут ещё дышащий прохладой новорождённый день начала осени, городская суета, мягко шуршащий шинами автобус, в окнах которого преобладают тона серого, зелёного, белого и голубого… Мы расстаёмся, как всегда неизвестно на сколько, но я уношу кусочек её благоухания в себе. И ещё несколько дней, а то и недель, я знаю, он будет сиять внутри. А потом уплотнится, станет твёрдым как жемчуг.

В-общем, не мудрено, что у меня совершенно из головы вылетело, что Владимир пригласил меня в качестве свидетеля. Руководство трамвайно-троллейбусного управления подало на него в суд за эту одиночную забастовку.

А когда обнаружил в почтовом ящике извещение на повестку, было уже поздно просить выходной. Наряды уже были составлены. Отпроситься, по понятным причинам, тоже не получилось. Начальство было пристрастно в этом вопросе. Пригрозили поставить прогул. И сняли бы с цельнодневного графика – а это существенная потеря в зарплате. А как же красивые нарощенные ногти для любимой, которые стоят денег, шоколадки и прочие приятные мелочи, сауна и ещё многое многое многое?

Честно говоря, моё присутствие на суде мало что изменило бы. Вернее, ровным счётом ничего. И всё же предательство остаётся предательством, как ни крути. Тем более тяжело это осознавать, когда знаешь, что человек относился к тебе с некоторой долей уважения.

Надо несколько слов сказать о самой этой незаурядной личности.

Фашист – ругательное слово. Олицетворяет что-то тёмное, мрачное, чудовищное. Не удивительно: в нас ещё жива коллективная память о войне, о смертях, крови и слёзах. О страданиях русских, вернее советских людей: мужчин, женщин, детей, о миллионах замученных… Но подождите-ка…

Мы выражаем свою ненависть фашизму или стране, называемой Германия, с её поразительной историей и богатейшими культурными традициями? К немцам что ли? Нет, именно к фашизму как политическому строю. К тоталитаризму. Но у нас-то, в то время, сталинский режим – разве не был тоталитарным?! Почему мы к нему не выражаем такой ненависти, неприятия? Ведь с определённой натяжкой слова «фашизм» и «сталинизм» можно считать синонимами. Только построены они были на разных принципах, на разной идеологии. А так – те же самые лагеря, те же сотни, тысячи, миллионы казнённых и замученных.

И ещё – мы стали врагами… А представьте, просто ради тренировки воображения, такую ситуацию. Мы объединились: Германия, СССР и Япония. Что было бы? Ну явно мировое развитие пошло бы по совершенно иному руслу. И возможно Америка не диктовала бы сейчас свою волю всему остальному миру, а… была бы чем-то вроде приусадебного участка для нас, арийцев, великороссов и потомков несгибаемых самураев! Не так-то уж мы и победили в этой войне.