Эдуард Снежин: Повесть о несостоявшейся любви

Лена позвала негромко:

– Пава, пава!

Ближайший из павлинов сначала скосил один глаз и… подошёл к девушке.

– Ну распусти хвостик, я никогда его не видела, – сказала Лена и сыпанула на траву кукурузы из пакетика.

Павлин дернул глазом на зёрна, однако клевать не стал, повернулся хвостом к Лене, застыл на месте и, отряхнувшись для приличия, медленно раскрыл свой пышный разноцветный веер. Потом, так же медленно, начал разворачиваться, демонстрируя свой роскошный наряд. Толпа возликовала.

– Девушка, это он перед вами красуется! – закричал один мужчина из публики, – надо же!

– Ты бы и сам не прочь покрутить хвостом перед такой, – тихо заметил ему его приятель, но Лена расслышала и дёрнула меня за руку:

– Пойдём!

– Что ты смутилась? – сказал я, – удивительное дело, перед тобой даже павлины замирают.

– Ну, тебя!

Мы замерли у искусственной речки с ровными гранитными бережками, журчащей среди невообразимо плотной массы растительности. Снизу ярус густого кустарника, сверху над водой пальмы смыкают игольчатые листья.

– Куда она бежит? Пошли по течению, – предложила Лена.

Речка расширялась в живописные заводи, в них плавали лотосы и кувшинки. По берегам высились впечатляющие заросли папирусного бамбука.

В нижнем парке кусты зелени заходили прямо в самую воду озерка, по которому величаво скользили лебеди.

Посетители молча стояли, подолгу не произнося ни слова, потрясённые таинственной притягательностью этой тихой, неброской красоты.

Лена оперлась двумя руками на мою руку, почти вцепилась в нее. Я боялся дрогнуть мускулами даже на миллиметр, чтобы не разрушить прочную связь наших бившихся в резонанс сердец. «Настоящее единение познаётся не в движении, а в застывшем оцепенении тел, прислушивающихся к Вечности», – подумалось мне в тот момент.

– Смотри – лебедь и лебёдка, – прошептала наконец Лена.

Я не стал уточнять, я и так понял её мысль: это мы с ней отразились в воде в виде пары прекрасных птиц, благородных в своей верности и неразлучности.

– А если одна из них погибнет? – сжалась Лена, почти повиснув на мне.

– Тогда другая камнем бросится с неба и разобьётся рядом, – тихо ответил я.

Слёзы выступили на печальных глазах моей любимой.

– А у людей? У людей может быть такая любовь?

Я повернулся – осторожно, на полкорпуса, и молча прижал её к груди.

Лена доверчиво уткнулась в моё плечо, а я несколько раз погладил её по голове, как ребёнка.

– Пошли-и? – напевно произнесла она, подняв голову и заглянув мне в глаза.

– Пошли-и, – повторил я за ней и взял её за руку.

Не было ни объятий, ни поцелуев, но почему этот момент запомнился мне как самый пронзительный в моей жизни?

Набродившись, мы, наконец, решили из нижнего парка подняться на фуникулёре в верхний.

Под склонами тропической зелени сидели кругом такие же как мы влюблённые пары. Мы отправились искать свободную скамейку. Все ближайшие были заняты, но нет худа без добра – чуть дальше мы обнаружили скамью, вырубленную в туфовой скале, еле различимую сквозь ветви кустарника.

Сверху и сбоку от посторонних глаз скамью скрывали нависшие стенки грота, а спереди – густая спутанная зелень, сквозь которую всё же просматривалась изумительной красоты панорама – город и море.

Лучшего места для уединения найти было невозможно!

Я расстелил куртку на жёстком ложе, благодарный судьбе, что неведомо, зачем прихватил её с собой просто так, на всякий случай – погода была теплая, почти жаркая.

Скамейка была свободна только потому, что никто не отваживался сидеть на холодном камне.

Мы сели рядом и обнялись – спокойным надёжным объятием, как влюбленная пара во время свадебного путешествия.

– Смотри, орёл! – неожиданно воскликнула Лена.

Распластав огромные крылья, грозная птица планировала вниз, что-то держа в когтях.

– У него зайчик! Маленький белый зайчик, – закричала Лена, рассмотрев с двухсот метров представшую ее глазам картину. – Он трепыхается! Он живой! – и расплакалась.

– Что ты, что ты, Лена, – стал я гладить её по льняным волосам. – Не надо, это вечный закон природы – сильный поедает слабого.

Девушка в ужасе прижалась ко мне, как бы ища защиты.

– Милая, я с тобой, я теперь всегда буду с тобой.

– Правда? – её распахнутые глаза ещё излучали испуг, но постепенно взгляд ее потеплел, она успокоилась.

Я взял её руку, повернул ладонью вверх и вжался губами в нежную теплую лощинку посередине. Потом кончиком языка стал слизывать линии бороздок, образующих затейливый рисунок, неповторимый для каждого, словно пытался проникнуть в тайну ее натуры, постичь загадку этой непостижимой прелести и глубины. Затем тем же способом стал ласкать промежутки между тонкими пальчиками и нежно щекотать их боковые поверхности. Я делал все бездумно, повинуясь одному желанию нежно ласкать любимую. Лена затихла, замерла, не шевелилась. Потом, другой своей рукой, она обняла меня за шею и поцеловала – сначала возле подбородка, потом возле самых губ. Я едва не задохнулся, а она, положив мне на глаза ладонь, очень нежно взяла мою нижнюю губу в свои губы. Её мягкие, тёплые губки трепетали, вибрировали. Потом она ртом втянула мои губы в свои, прикусила их зубками и кончиком языка нащупала мой язык.