Юлия Флёри - Персональный ад моей души

Он встал с кровати и сделал два шага к Лере, но она отвернулась, не могла смотреть в его глаза.

-- Прости за то, что вместо настоящего мужика, тебе досталось вот такое чудовище. Но я люблю так, как умею. И люблю только тебя. Сегодня Борис пришёл ко мне и сказал, что ты беременна, и попросил отговорить от аборта, -- после этих слов Лера резко повернулась и её лицо скривилось в панике, что он только по чужой просьбе стоит сейчас здесь, -- я пойму, если ты не простишь мне тех слов, и поступков, но ребёнок здесь не причём. Я знаю, что ты будешь для него лучшей матерью. Потому что ты лучшая во всём. И ты заслужила это.

-- Я не могу тебя больше слушать...

-- Не плач, я прошу тебя.

Синицкий подошёл ближе и стал перед Лерой на колени, она тонула в слезах, но не оттолкнула его, когда тот прижался лицом к её животу и крепко обнял.

-- Прости меня, родная.

Лера молчала, даже плакать перестала, немного пошатнулась, когда внизу живота потянуло сильнее. В этот момент Синицкий отпрянул от неё, но продолжая стоять на коленях, смотрел, как побитый пёс и ощущал себя так же. Если бы только Лера знала, сколько раз он винил себя в тех словах, в том своём решении. Сколько раз он вспоминал тот её взгляд, когда она вышла из его машины у клиники, его словно самого по живому резали, но он считал, что поступает правильно, что ей так будет легче. И сейчас понимал, того что было, не вернуть, а как исправить, он не знает.

-- Мне уйти?

-- Не-е-ет...

Она заплакала ещё сильнее, и опустилась к нему, обняла двумя руками лицо и пыталась запомнить его, именно в этот момент, для неё это так важно, видеть его сейчас.

-- Не бросай меня, ты мне так нужен, Саша. - Она прижималась холодными мокрыми щёками к его лицу и ловила его дыхание. - Я тебя люблю...

Резкая пронзительная боль появилась внутри и не утихала, заставила негромко простонать и полностью зажаться. Она обхватила живот, и разжать руки больше не могла.

-- Лера, что?!

Его испуганный взгляд, он словно чувствует всю её боль, никогда Лера не видела Синицкого таким растерянным. Потом его вытеснили врачи и медсёстры, был слышен голос Арсена, но суть его слов она разобрать уже не смогла.

В коридоре клиники, в разных углах стояли Арсен и Синицкий, оба молчали и нервно вздыхали, стараясь не встретиться взглядами. Леру увезли всего полчаса назад, но позади, была словно вся ночь. Напряжение давило на сознание, и оно постепенно отключалось, в какой-то момент Синицкий не выдержал и просто отвернулся к стене, с силой ударяя по ней кулаком. Уже через пару минут за спиной услышал мужские голоса, люди говорили на армянском.

-- Бари эреко (добрый вечер), дядя Арик, -- послышалось с явным южным акцентом.

-- Барев, тхерк (привет, ребята).

Почему-то сразу захотелось повернуться, хотя бы просто для того, чтобы посмотреть, на того, кто пришёл, но повернувшись, Синицкий застыл в изумлении: с Арсеном в тот момент по очереди обнимались оба его сына (сыновья Синицкого). Они разговаривали на армянском, и совершенно не задумывались над сказанным, словно это был их родной язык, даже акцент совпадал. После объятий и ещё нескольких фраз, дети, наконец, заметили и его.

-- Привет... -- Удивился Вова и сразу растерялся, потом несколько неуверенно улыбнулся и протянул руку для приветствия, Вадим же, только глянул исподлобья и тут же отвернулся. - И ты здесь?

-- Судя по всему, моему здесь присутствию, вы удивлены куда больше...

-- А чего ты ждал?! - Бросил Вадим, но тут же притих. - В отличие от тебя, Арсен всегда был рядом. - Добавил он, как только тот отвернулся. В глазах Вадима горела нездоровая злость, но он её сдерживал.

-- Вы где остановились? В гостинице?

-- Мы дома... у Арсена. - Тихо пояснил Вова, не обращая внимания на взгляд брата. - Как мама?

-- Пока ничего не говорят. - Устало выдохнул Арсен, провёл рукой по лицу, поджал губы и тут же ухмыльнулся в сторону Синицкого.

Тот, конечно, эту ухмылку понял по-своему, но ничего говорить не стал, хотя бы потому, что она ему была по заслугам. Все снова молчали, дети держались рядом с Арсеном, передали ему какой-то свёрток, но тот в него даже не заглянул, небрежно бросив на кушетку за своей спиной. Потом они снова заговорили на армянском, и Синицкому стало тесно, он словно задыхался среди них, но был готов стерпеть всё, только бы это хорошо закончилось. Но пришёл врач и отрапортовал, что беременность сохранить не удалось, так же попросил всех удалиться, но мужчины расходиться не спешили, всё ещё не осознавая, что ждать больше нечего.