Алиса Клевер: Журавль в небе

— Сложи его вдвое и дай мне, — сказал Андре.

— Тебе нравится бить женщин? — спросила я без особой надежды на ответ.

— Ты можешь уйти, — ответил он так спокойно, что мне стало холодно. — Как я уже сказал, так будет даже лучше. Но если ты останешься, я буду делать с тобой все, что посчитаю нужным. И ты не будешь задавать мне вопросы.

— Я буду слушаться тебя во всем?

— Да.

— Я буду куклой, ты привяжешь ко мне веревки и станешь за них дергать? А я стану отвечать на все — да, мессир, нет, мессир, как прикажете, мессир? Так?

— Ты хочешь уйти? — Андре вздохнул и посмотрел на меня выжидающе. Мои глаза тем временем хорошо приспособились к сумраку комнаты, а Андре стоял напротив, безмятежный, неотразимый, опьяняющий. Я уже забыла, сколько времени прошло, я не думала больше о времени. Я не думала ни о чем, только хотела смотреть на Андре, на его загорелое лицо, чуть неровный изгиб губ, тонкую, едва заметную линию на подбородке, испытывая удовольствие просто от того, что он стоит рядом, а я обнажена. И если я и была в чем-то уверена, так это в том, что не хочу уходить.

— Что мне делать, мессир? — спросила я с вызовом. Может быть, он не будет сильно бить меня? Андре помолчал, а затем кивнул, принимая вызов.

— Повернись лицом к стене и возьмись за крепление стеллажа двумя руками. Держись крепко. И постарайся вести себя тихо, птица. Как думаешь, сможешь? — спросил он, а я, превозмогая страх, развернулась и сделала то, что велено. Чтобы взяться за металлическую трубку стеллажа, мне пришлось вытянуться и наклониться вперед.

— Меня никогда не били. Я не знаю, как поведу себя. Может быть, я брошусь на тебя и выцарапаю глаза, — ответила я зло, все еще не веря, что собираюсь позволить Андре себя ударить. Это было совсем другое, не то же самое, что мы делали на металлической лестнице в его квартире. Возбуждение исчезло, мне было просто страшно.

— Расставь ноги шире, — его голос звучал по-деловому. — Вот так, довольно. Теперь ты достаточно открыта. Что бы я ни делал, ты не должна поворачиваться и опускать руки, птица. Если повернешься, мы начнем все сначала, идет? У тебя такое красивое тело. Гибкое, нежное, упругое. Такая бархатная кожа. Я вижу твои губки — те, что внизу. Отличный вид.

Я почувствовала его руки на своих ягодицах, он поглаживал их, проводя ладонями по округлостям, прикасаясь к ложбинке между ними. Его пальцы были такими жадными, такими бесцеремонными, и с каждым кругом они прикасались все ближе к нежному соединению между ног. И вдруг стало так сложно стоять без движения и не пытаться взглянуть на Андре. Я изгибалась всем телом и тянула бедра навстречу его пальцам.

— Скажи, ты уже отдалась своему парню? Он обладал тобой тут, в Париже?

— Что? — ахнула я, не ожидая такого вопроса. Хотя должна была. Андре резким движением раздвинул мои ноги еще чуть шире, провел пальцами по промежности, прикоснулся — на долю секунду — к самой чувствительной точке моего тела, пульсирующей, умоляющей и готовой на все.

— Ты можешь просто ответить? — спросил он. — Можешь сказать мне правду?

— Да, мессир, — прошептала я, прикусив губу, чтобы справиться с почти не поддающимся контролю желанием. — Я не была с ним.

— Почему? — его голос звучал почти зло. — Почему нет? Я не хочу, чтобы ты меня утешала. Я хочу правду! — и он бесцеремонно раздвинул мои ягодицы, словно желая унизить меня, показать, насколько я сейчас уязвима и доступна. — Он же хотел этого . Не мог не хотеть. Ты слишком хороша.

— Какая разница… — прошептала я.

— Хотел или нет? — он отпустил меня, а затем шлепнул ладонью по ягодице. Звонкий шлепок прозвучал, как предупреждение.

— Да! — крикнула я. — Да! Доволен?

— Я бы и в страшном сне не сказал, что могу быть доволен нашей ситуацией, — ответил он. — Так ты спала с ним?

— Нет! Я не спала с ним. Это правда. Что еще тебе нужно знать? Почему я не стала с ним спать? Под каким предлогом? Мы были вместе два года, а с тобой я провела всего три ночи. И теперь я не знаю, что мне делать, как быть. Но я не спала с ним, если это тебя интересует.

— Интересует, — ответил Андре.

Он отошел, и на несколько секунд в комнате стало тихо-тихо, ни единого звука. Затем я услышала шелест ткани и сжалась, приготовив себя к удару его жуткого ремня. Но вместо этого Андре обнял меня сзади и вошел в меня так резко, так неожиданно, что я почувствовала боль от этого вторжения. Боль — и облегчение. Он вошел так глубоко, как только смог — с одного маха, со всей силы, явно желая поймать меня неожиданно, и я вскрикнула, еле устояв на ногах. Андре схватил меня за бедра и стал вбивать в меня свой большой член яростно, со всей силы, намеренно причиняя мне боль, но это только заводило меня еще сильнее… Я задыхалась, еле удерживаясь на ногах. Чтобы не упасть, мне пришлось ухватиться за стойку стеллажа еще крепче.