Марина Кистяева - Дикий

У неё всегда были поклонники. В шестнадцать лет последовало первое предложение руки и сердце. Но сын лекаря получил безжалостный отказ. Дина готовила себя для лучшей партии. Она даже умудрялась каждый месяц побеждать своего зверя, свою серую волчицу, что рвалась в полнолуние к самцам, жаждала чувственных удовольствий и приключений. О, нет, Дина не была настолько безрассудна, чтобы отдать девственность зарвавшемуся волку, догнавшему её где-то в лесу. Пусть подобным образом резвится челядь, она же – выше их.

Дина выходила на охоту аккуратно. Всматривалась в лица мужчин. Выбирала. Не тот… И снова не тот… Бывшая жена с тремя детьми всегда будет маячить на горизонте. А что у этого? Слишком часто играет за зеленым сукном. У этого, поговаривают, дела не так хороши, как он пытается выставить в свете. А это кто? Димитриос Лавинский. Хм… Надо присмотреться.

Дина присмотрелась и поняла – вот он, человек, за которого она выйдет замуж. Непременно. Богат, из знатного рода, главное – не был никогда женат и не имеет проблем ни в прошлом, ни в настоящем. А любовь и страсть… Да кому они нужны? Главное, что Лавинскому пришелся по душе образ печальной девы, и он, во что бы то ни стало, решил увидеть на её лице счастливую улыбку.

На том и порешили. С годами Дина искренне привязалась к Димитриосу, даже полюбила его за то, что он любил её. Ребенка родила. Мальчика. А потом…

Потом, как обухом по голове. Увидела ЕГО и всё. Пропала.

Дикий. Ему, как никому другому, идеально подходило это имя. Хотя, какое имя… За спиной так его называли. В глаза – не смели. Потому что его взгляд обжигал, проникал в душу, при желании – в голову. Его поступки вызывали осуждение и страх. Когда Дина первый раз услышала, что к ним приезжает Дикий, удивилась, почему его так называют? Димитриос терпеливо объяснил, что данный представитель их рода предпочитает вести замкнутый образ жизни, выбирает уединение, ни с кем не общается, не идет на сближение. Уже в тот день, когда Дина с мужем сидели на веранде, и она слушала про Дикого, для себя решила, что непременно с ним познакомиться. Так, ради удовлетворения женского любопытства. Как оказалось позже, удовлетворено было не только любопытство.

Дину, при воспоминании о первом прикосновении Ярослава, затрясло. По спине заструилась огненная лава, и молодая женщина была даже рада оказаться в образе волчицы. Притупится злость, и раздражение уйдет. Да, будет лучше сейчас перекинуться. По крайней мере, голова отключится.

Она бы непременно так и поступила, если бы её ноздрей не коснулся едва уловимый терпкий запах. Дина вздрогнула, до конца не веря своему обонянию. Не может быть… Ей кажется! Она принимает желаемое за действительность! Не может же Дикий приехать к ней сейчас. К ним. Или может….

Снова рассмеяласьбы, не будь она тогда столь шокирована. Дикий как раз может и смеет всё.

Бедную женщину залихорадило. Она жадно втягивала в себя воздух, что стремительно пропитывался ЕГО запахом, и не верила… не верила… Тело пронзило сотнями иголок, душу окунули в прорубь, чтобы сразу же кинуть на раскаленный до красна металл. Это невероятно, нереально – ОН здесь. Едет к её дому! Чтобы увидеться с ней.

Стоп!

Дина сильно зажмурилась, отчего заболели глаза, и картинка на момент сделалась расплывчатой. Она совсем ума лишилась? Какое, к черту, увидеть её? О чем она думает? Если Валгар приближается к родовому поместью Лавинского, чего он не делал никогда ранее, ничего хорошего ждать не стоит. Особенно ей. Неужели она на самом деле решила, что история с мальчишкой Дикого сойдет ей с рук? Луна, какая же она дура! Дура! Дура! Зачем выплеснула животную злость на сына Ярослава? Теперь он её уничтожит. И Димитриоса нет дома! Она одна. Беззащитная и растерянная.

А журчащий звук мотора автомобиля приближался. С ним и запах Дикого, что лишал Дину воли и разума.

Открыв глаза и очнувшись, женщина побежала к балкону. С трудом дрожащими руками распахнула ставни и вышла. Встала, с силой вцепившись руками в перила.

Где он!?

Вон.

За высокими коваными воротами остановился шикарный черный автомобиль. Темнело, его фары безжалостно разрезали спускающуюся мглу. На улице не было ни души. Охраняемое поместье стояло вдали от суетливых улочек с праздно прогуливающимися прохожими. Никто посторонний без приглашения не имел возможности проникнуть на территорию дома Лавинского.

Дина перестала дышать. Казалось, её внутреннее напряжение достигло апогея. Глаза лихорадочно блестели, тонкие пальцы с такой силой вцепились с перила, что побелели костяшки. Ноги дрожали. В голове билась лишь одна мысль: «Он здесь… рядом…»