Фёдор Титарчук - Я дарую Вам презренье. История безымянного человека

Говорил Он. Невзирая на усталость, слова лились из Него сами собой. Ему даже казалось, что Он является всего лишь ретранслятором кого-то, говорящего Его устами. Усталость, ощущение не реалистичности происходящего, снимали с Него какие-либо ограничения и ответственность, и Он мог позволить говорить многое, едва ли не все, что только вздумается. Она, похоже, не особо вникала в произносимое Им, зачарованная тем, как Он это делает. Их состояния породили резонанс и теперь Он просто так не мог оставить её, а ей был нужен кто-то, по крайней мере, на эту ночь…

***

Утро, как всегда, все разрушило. Свет взошедшего солнца, пробивающийся через закрытые шторы, развеял всю романтику их встречи, и сейчас каждый желал побыстрее избавиться от своего партнера.

Не говоря ни слова, Он принял душ, воспользовавшись её шампунем, гелями для душа и громадных размеров полотенцем. Вся процедура заняла не более пяти минут и чашка кофе, протянутая ею, говорила сама за себя: «В добрый путь!»

Она как-то под утро постарела. По крайней мере распущенные волосы, тонкий халат на голое тело, отсутствие косметики – видимо умывалась она уже после, ночью, когда Он забылся и спал сном уставшего ребенка. Глаза их ни разу не пересеклись. Он оценил её фигуру, вспомнил все её изгибы, форму груди, слегка выдающийся вперед, на удивление не потерявший своей упругости, живот и место схождения ног, куда он был допущен практически сразу, прямо в прихожей, не успев даже разуться.

Всю догу до её дома Он даже о чем-то говорил, она слушала, думая о своем и совсем не пыталась вынуть свою руку из Его руки. Он несколько раз хотел было что-то поправить, но каждый раз при попытке высвободиться, даже не на долго, она тут же сжимала его ладонь. И он тут же возвращался к ней. Жила она на районе, носящем название построенного ещё во времена индустриализации тракторного завода, в одной из безликих хрущевок. Жила, явно, сама, но мужским вниманием, похоже, обделена не была. Его это не особо волновало. Это был тот самый случай, когда женщине нужен был кто-то. Кто-то на один раз или, по крайней мере, не на долго, без каких-либо обязательств и привязанностей. Его это устраивало. Собственно, к таким отношениям он в большинстве случаев и стремился, и, конечно же, лишь войдя в прихожую небольших размеров квартирки, тут же дал выход своему либидо, взяв все в свои руки, в том числе и её.

Он выпил кофе. Тот был горяч и чрезмерно сладок. Чрезмерно даже для Него. Все это время она стояла рядом, стояла опустив взор, водила ногой по линолеуму и о чем-то думала, о чем-то о своем.

Было желание сделать все «по-быстрому», прямо здесь, в том самом коридорчике, где все и началось, тем более, что Он был уверен – она будет не против. Или не станет сопротивляться… Но что-то внутри остановило его. И Он не стал портить всё, пускай и желанным, возможно даже ими двумя, актом, вместо достойного раставания.

Он вернул ей чашку, поблагодарил, обнял и совершил ритуальный прощальный поцелуй в шею. Хотел прикоснуться губами к щеке, но что-то в том было банальное. Подобный поцелуй отдавал чем-то официальным, приторно избитым. Шея – совсем иное дело.

Дверь за Ним не закрывалась. Лишь прикрыв её, она провожала Его сначала взором, потом уже по звуку шагов на лестнице, до тех пор, пока внизу не хлопнула дверь.

«Жизнь удалась! – потянулся Он пройдя с полсотни метров по уже теплому асфальту. – По крайней мере этим утром».

Район, некогда бывший обителью тракторостроителей, встретил Его, на удивление, утренней прохладой. Пышная зелень заброшенных насаждений и растрескавшийся, поднятый местами массивными корнями, асфальтом. Прохлада, ленивые коты, греющиеся в пятнах солнечного света, теплый асфальт, да редкие прохожие, – вот и все, что окружало Его по пути к метро.

Спускаясь в метро, пробегая быстро участок перехода, принадлежащий железной дороге и потому находившийся в двух минутах от состояния заброшенности, выскочив в освещённое пространство облицованного керамогранитом перехода непосредственно метрополитена, Он мимоходом вспомнил барышню, с которой Ему посчастливилось скоротать прошлую ночь. Образ сам собой всплыл в памяти и так же ушёл куда-то, откуда навряд ли уже вернется. Она осталась в прошлом, хотя, думал Он, вполне можно было бы внести её в перечень тех, у кого на непредвиденный случай можно было бы прислониться как телом, так и душей.

Порой так случалось, что «жизнь давала серьезную трещину» и требовался кто-то, кто мог бы создать ощущение не полной безнадежности существования, давал возможность окунуться в объятия уюта и чужого тепла. Несколько раз Его пытались «привязать» и остепенить, но внутреннее ощущение поводка было невыносимо, потому при первых же признаках, что дело идет к более-менее серьезным отношениям, Он тут же увеличивал дистанцию, порой вообще скрываясь из виду. В этом был весь Он. Женщины его привлекали. Более того, без них Он просто не смыслил своего существования! Они были не просто необходимым атрибутом – они были смыслом Его жизни, но лишь до тех пор, пока не претендовали на Его личные свободы и не ставили ограничений на общение с иными особями своего пола.