Элиза Райс - Путь к сердцу

– Да, я абсолютно здорова. А что с Веней? Он тоже простыл? – я не понимала, почему она, как обычно, не приглашает меня пройти на кухню и не угощает своей выпечкой.

Тут в прихожую вошел Петр Сергеевич – отец Вени. Высокий, огромный, похожий на шкаф мужчина, у которого ладони были с мою голову.

– Привет, Мариш, как дела? – спросил он, подходя к своей жене.

Мне стало совсем не по себе.

– Все хорошо, спасибо. Где Веня? – я напряглась, чувствуя что-то неладное. – Он сильно простыл?

Тут Татьяна Ивановна как-то странно всхлипнула и закрыла лицо свободной рукой. Петр Сергеевич тут же приобнял ее за талию и, слегка подтолкнув, отправил женщину в дальнюю комнату – их спальню.

– Мариш, лучше тебе прийти в другой раз. Через пару дней. Веня… Сильно заболел, правда. И сказал, что не хочет, чтобы ты снова… заразилась.

Его слова показались мне странными. А то, как он отвел взгляд на последней фразе, только подтвердили мои догадки.

– Петр Сергеевич, Веня – мой лучший друг. Он мне, как брат. Я никуда не уйду, пока не увижу его.

То ли решительность в моем взгляде, то ли мой суровый все еще хриплый голос подействовали на него, но мужчина как-то тяжело выдохнул и, повернувшись ко мне, сказал:

– Только… Сделай вид, что все хорошо, ладно?

Эти слова меня окончательно напугали, но я смогла кивнуть.

Мы прошли по небольшому коридору и остановились у двери, где висел плакат с Жан-Клод Ван Даммом – любимым актером Вени. Петр Сергеевич постучал в дверь, скорее, для вида, и медленно открыл ее.

Я помнила, что обещала делать вид, будто все хорошо. Но увидев Веню, это обещание куда-то испарилось. Я уверена, что мои глаза были размером с часы на Красной Площади.

Лицо Вени было сплошным синяком. Его правая кисть была перемотана, нижняя губа была распухшей и странного цвета. Когда я присмотрелась, то поняла, что на нее наложены швы и, скорее всего, она обработана йодом. Я не смогла вымолвить ни слова, просто пялилась на него, не в силах произнести хоть что-нибудь.

– Так и знал, что ты все равно припрешься, – сказал Веня вместо приветствия.

– Да… Я… – я не знала, что сказать, но положение спас Петр Сергеевич.

Он положил руку мне на плечо и слегка сжал его:

– Ладно, поболтайте пока, я пойду, сделаю вам чай.

– Спасибо, па, – отозвался Веня и, крехтя, сел повыше, подложив под спину подушку.

Я, наконец, смогла справиться с первым шоком, и подошла к кровати друга, подкатив к ней стул, что стоял рядом у рабочего стола, где мы с Веней много раз выполняли домашнюю работу.

– Что с тобой произошло? – спросила я, стараясь говорить, как можно спокойнее. – Тебя машина сбила?

– Если бы, – грустно усмехнулся друг.

– Что тогда? Когда? Как? – вопросы сыпались из меня, как из рога изобилия.

– Помнишь, я к тебе приходил перед тем, как с Емельяновой пойти в кино?

– Конечно. Это она тебя так?! – поразилась я, сама не понимая, какую глупость я сказала.

– Нет, конечно, – фыркнул Веня, – Семенов с его дружками.

– Но… Как? – я не верила ушам. Конечно, я знала, что Семенов и его компания те еще отморозки, но никогда не думала, что это настолько близко коснется меня или Вени.

– Я ждал Настю. У входа в кинотеатр. Подошел Семенов. Сказал, что надо поговорить, что надо отойти. Я пошел.

– Веня, ты дурак? Ты не знаешь, какой Семенов ублюдок? – теперь я поразилась глупости друга.

– Спасибо, Марина, именно этой поддержки мне не хватало, – скептично заметил Веня.

– Прости, – тихо сказала я, – что было дальше?

– Дальше… Мы зашли за здание кинотеатра, там где, знаешь, мусорные баки, запасные выходы. И там никто не ходит обычно. Там стояли его дружки. Человека три вроде бы. Я даже подумать ничего не успел, как уже оказался на снегу. Они били, пинали, обзывали «педиком», про тебя что-то даже орали, но я уже не слышал. Шапка слетела, и один из них мне ботинком по уху зарядил, – словно в подтверждение своих слов, Веня повернул голову, и я увидела все еще красное ухо и сине-желтый синяк, переходящий на скулу. – Это ухо уже в норму пришло. Оно было вдвое больше. Хорошо, что тогда было холодно, и я надел толстый пуховик. Врачи сказали, что это помогло. Иначе мне бы и внутренние органы, вероятно, повредили. А так – только ушиб ребер.

На этих словах дверь в его комнату снова открылась, и вошел Петр Сергеевич с подносом, на котором стояли два стакана в красивых металлических подстаканниках и тарелка с какими-то ароматными булочками. Явно очередное творение Татьяны Ивановны. Она была просто мастером домашней выпечки. Поставив поднос с угощениями на стол, Петр Сергеевич вышел из комнаты. А я повернулась к Вене: