Николай Мокров - Изделие двадцать два

Николай Петрович вытер вспотевший лоб носовым платком.

– За сколько?

– Ни за сколько, в дар.

– Тогда, что я должен буду сделать?

– А вот сделать, надо. Вы же у нас принимали уже не одну сотню гостей. Откуда только не приезжали. Так вот, сейчас к нам должен прилететь самолёт с комиссией. Ваша задача – не допустить их сегодня до ворот завода. Дать им отдохнуть. А уж завтра, мы их встретим. Ну? Николай Петрович? Сосны, чудесные домики, озеро. И Вы, хозяин всего этого.

– Я всё сделаю.

На заводе творилось необычайное оживление. В одном месте постоянно жгли какие-то бумаги. В другом подкатили два двадцать вторых изделия. Меньший остался стоять во дворе. А второй, большой, подогнали под пресс, и его начали ломать на изгиб. Всей суетой со сломом объекта руководил Яков Ефимович. Он упёрся обеими руками себе в пояс. И командовал, иногда размахивая то одной, то другой рукой. Подошёл начальник цеха.

– Яков Ефимович, не поддаётся, не ломается.

Главный конструктор откровенно улыбнулся.

– Знаю. Я же его создавал. Знаете, что было в начале? Эскиз? Пульман? Ничего подобного. В начале была картина на доске, с несколькими десятками формул, влияющими на его полёт в пространстве. Да, да, да. Доска, мелок и сухая тряпка. Вы не знаете почему у нас тряпки вечно сухие? Наверное, для того, чтобы до конца не стиралась предыдущая запись. И всегда можно было прочесть, что же ты там написал. Ну, ладно. Так вот, я стоял как художник, глядя на эти наброски. И тут у меня разыгралось воображение, как это всё должно получиться. И получилась идея. С этой идеей я пришёл к Петру Васильевичу. Мне требовался мольберт – наш завод со смежниками. И этюдник, откуда я мог бы доставать кисти и краски. Этюдниками были наши ОКБ, научно-исследовательские институты. Мы ездили с Петром Васильевичем по городам и весям. К теоретическим физикам и математикам. К специалистами по материаловедению. Электронщикам. Короче, у кого мы только не были. Показывали мои эскизы, рассказывали про идею. Изучали всё самое новое. Ведь уже был первый опыт – «Буран». А наша разработка – это уже следующий шаг. И не просто шаг. Взгляд за горизонт. На нас смотрели как на дураков. Затем заряжались нашими мыслями, сами становились такими же дураками. И через три-четыре месяца присылали свои соображения по поводу этого изделия. Вскоре мой кабинет распух от бумаг с предложениями. Надо было начинать создавать.

– Яков Ефимович!

– Да?

– Вы так интересно рассказываете, но он не ломается.

– И не сломается. Тысячи специалистов по всему Советскому Союзу привлекались, чтобы избежать этого. Я Вам только города перечислю с запада на восток – Киев, Днепропетровск, Харьков, Минск, Ленинград, Москва, Иваново, Горький, Казань, Тбилиси, Куйбышев, Ташкент, Свердловск, Томск, Новосибирск. И не только Союза: Берлин и Прага. Это только то, что я вспомнил. А Вы со своим тупым прессом пытаетесь противостоять этим людям и сломать их детище. Вы наивный, Александр!

– Но приказ же сломать! И он дан нам двоим.

– Двоим… Попробуйте послать туда рабочих через нижний люк с «болгарками». Пусть они срежут все вертикальные стойки и основные перегородки.

Через некоторое время послышался визг отрезных машинок и шум ломающегося металла.

– Так вот, Александр! Принцип построения этого летающего аппарата был основан на блочно-модульной конструкции. Как Вы знаете, сейчас так устроены телевизоры. Не надо выпаивать отдельную деталь. Просто заменил блок или модуль и всё. Вот таких телевизоров, а правильнее сказать – компьютеров, там сотни. И они объединены в единую систему. Так был создан маленький, экспериментальный. Большой же намного сложнее. Там есть изюминка, голографическая комната. Где мы пытались создать бесконечное множество всевозможных видов Земли, от вулканов и морей до городских улиц. Чтобы люди в дальних полётах могли там отдыхать. К сожалению современные технологии и у нас, и у американцев не позволят создать столь реалистическую картинку. Может быть, лет через пятнадцать – двадцать.

– Яков Ефимович!

– Что?

– Я пойду, посмотрю, как там работа идёт?

– Сходите! Только попросите кого-нибудь принести мне стул! Я уже устал стоять.

– Хорошо.

У Александра была странная особенность. Он требовал, чтобы его все называли только полным имени и без отчества. Все так и делали.

Петру Васильевичу принесли обед в соседнюю комнату. Напряжение возрастало. Полёт самолёта отложили, но на неопределённое время. После обеда